Шарлиз Терон. Безумный монстр Голливуда

Типичное утро в американской семье, как на экранах телевизоров. Просторная кухня в белых тонах, работающий тостер, выстреливающий хрустящим хлебом, огромный стол в центре комнаты. Светило яркое солнце за окном, в воздухе веяло ароматом вкусного завтрака и горячего кофе. Шарлиз и Стюарт сидели друг напротив друга, разбирая сандвичи. Влюбленная пара улыбалась, вспоминая очередную незабываемую ночь, полную страсти. Ничто не предвещало тяжелого разговора. Однако Стюарт не стал ждать и вступил в беседу первым:

– Милая, я хотел бы с тобой кое о чем поговорить…

– Серьезно? Обычно такое начало ведет к чему-то не очень хорошему, вроде того, что «Я от тебя ухожу» или «В газете написали об очередном конце света», – улыбаясь, девушка попыталась отшутиться, но в душе что-то резко сжалось.

Стюарт усмехнулся, положил сандвич на тарелку и, откинувшись на спинку стула, уставился в потолок, будто там таились ответы на то, как ему более удачно подобрать фразы для дальнейшего общения.

– Знаешь, я очень ценю твою связь с природой и любовь к свободе. Но не думаешь ли ты, что мы могли бы сделать следующий шаг в наших отношениях?

– Ты говоришь мне сейчас о свадьбе? – переспросила Шарлиз и также отложила свой сандвич на тарелку.

– Да… – неуверенно ответил Стюарт.

– Милый… Я не хочу замуж! – перейдя на крик, возмутилась она. – Моя мама дважды шла под венец. Знаешь, к чему это привело? В первый раз все закончилось для нее трагедией. Во второй – разводом. Дело не в том, что я выросла среди дикой природы и ценю свободу. Ты вовсе не так меня понимаешь. Дело в том, что я с детства знаю, что жизнь – не сказка, за свадьбой следует скучная, а порой и откровенно грустная история. Хочу просыпаться каждое утро рядом с тобой не потому, что обязана, а потому, что хочу это делать. У нас же все прекрасно! Для чего нам эта дурацкая печать?

Стюарт вновь уставился в потолок, подбирая нужные ответы. Безусловно, он понимал, что этот разговор легким быть не обещал. Но что же делать?

– Милая, я же не говорю о печальном опыте твоей мамы, – продолжал Стюарт, – просто ты ведешь себя как старый холостяк, который больше всего на свете боится потерять свободу. Хотя о какой свободе может идти речь? Неужели наши отношения с тобой ограничивают кого-то из нас в этой самой свободе? Сомневаюсь. Может, дело в другом? Может, ты разлюбила меня и ждешь удобного момента, чтобы выставить за дверь? Если это так, скажи. К чему нам какие-то недомолвки.