Шарлотта Джейн Остин

То, что ее брат оказался в безопасности, уже само по себе было хорошей новостью и для нее, и для ее семьи. Да, но при каких обстоятельствах? Сидни Паркер, энергично выступивший на защиту справедливости? Приложить такие усилия, дабы противопоставить себя мошенникам, которые погубили все надежды на расцвет Сандитона? И не объяснялись ли его намерения желанием спасти и реабилитировать ее дорогого Генри?

Она не стала ничего никому объяснять. Но не стала отрицать и того, что тронута. Могло ли быть так, что кое-что из происшедшего сделано ради ее блага? Так или иначе, но поступок мистера Паркера привел расположенную к нему мисс Хейвуд в восхищение. Как бы там ни было, невиновность ее брата была доказана, а в ее семье вновь воцарилось спокойствие.

Но через несколько дней Сидни собственной персоной явился в Уиллингден, и мы не станем делать вид, будто Шарлотта была удивлена. Следует признать, что она даже питала некоторую надежду на то, что он появится и станет искать ее.

Сей джентльмен нанес визит с некоторой сдержанностью, по-видимому, в ответ на сердечное приглашение ее отца и брата, которые настаивали на нем из чувства благодарности. Но не прошло и часа, как его чувства к Шарлотте стали понятны каждому из Хейвудов, во всяком случае тем, кто был уже достаточно взрослым, чтобы замечать такие вещи.

Мистер Хейвуд дал свое благословение еще до того, как члены этого большого семейства успели пошептаться между собой, — как только он понял причину оживления собственной дочери. А он-то удивлялся тому, что такое рвение и усердие было проявлено ради курорта на водах! Теперь, по крайней мере, все встало на свои места.

— Дорогое дитя, он действовал, чтобы спасти жизнь твоего брата! Как мы можем не одобрять его — мы всем ему обязаны. И это было сделано ради тебя! — заявил мистер Хейвуд.

Но нашей героине больше по сердцу пришлось то, как Генри восхвалял отвагу Паркера.

— Можешь быть уверена, Шарлотта, я буду ему вечно благодарен. Какую энергию развил он в Сандитоне! Он казался человеком, не способным ни на какие компромиссы. Если это было сделано во имя любви, то ею следует восхищаться. Когда я впервые встретил его в Лондоне, то принял за человека совсем иного сорта. Его ум, непринужденные манеры и, прежде всего, немного ироническое и безразличное отношение ко всему заставили меня тогда увидеть в нем другого человека. Он никогда не критиковал абсурдные и нелепые поступки своих сестер и братьев, скорее, получал удовольствие от их странных суждений и смеялся над их глупостью. Но все-таки, дорогая сестричка, мне только что пришло в голову, что в вас двоих больше сходства, нежели различий. Ты тоже остаешься немножко в стороне, как беспристрастный наблюдатель. Ты можешь выглядеть заинтересованной, но я-то знаю, что ты держишься как-то особняком. Сидни Паркер может сделать тебя счастливой. И, что еще лучше, он заставит тебя смеяться!

У старшего Паркера подобные известия тоже вызвали радостное удивление. Томас был особенно счастлив тем, что сумел оказаться полезным семейству, которое спасло его после судьбоносного падения на пути в Сандитон.

— Видишь, Мэри, это спасение было ниспослано самими небесами, — заявил он. — Более того, оно случилось как раз вовремя, поскольку разве не стали мы свидетелями чудес, о которых и мечтать не могли?

Простодушный и прямой ответ Мэри Паркер заслуживает того, чтобы мы привели его здесь полностью.

— Это совершеннейшая правда, мой дорогой супруг: наш адвокат так замечательно добился того, что никогда не удалось бы нам! Шарлотта Хейвуд преуспела в том, чтобы вернуть твоего брата миру, чтобы он мог жить с нами, а не просто среди нас! Готова держать пари, он станет еще сильнее!

Для тех, кто любит, значение имеет любая подробность. Шарлотте предстояло узнать еще многие новости из Сандитона, услышать о каждом повороте событий в этой саге. Она и ее Сидни едва ли будут ждать подходящего случая, чтобы обсудить их. Они радовались возвращению Томаса Паркера к мирному образу жизни своих предков; изумлялись азарту Артура, с каким тот трудился над своим физическим преображением, и даже отпраздновали последние почести, которых были удостоены энергичные сестры Сидни. Они могли часами предаваться негромкому веселью и семейному счастью.

Более того, они продолжали открывать друг в друге все новые и новые качества. Он отошел от вынужденного, тоскливого смирения с абсурдным поведением своего семейства и забыл о бесконечных блужданиях по Лондону в компании своих друзей. Она же испытывала исключительный восторг, оттого что нашла в Сандитоне, в наиболее неподходящем для этого месте, понимающего мужчину, которому ей еще предстояло открыть окружающий его мир.

Но, тем не менее, кем бы он ни мог стать, Сидни Паркер продолжал оставаться самим собой, прямым и искренним. В свойственной ему иронической манере он заверил свою леди, что, на чем бы они ни остановились, он по-прежнему будет высмеивать глупцов, которые множатся, подобно сорнякам в заброшенном саду.

Он часто смотрел на Шарлотту обезоруживающей улыбкой, добавляя при этом: