Шарм, или Последняя невеста

– Ненавижу… Ненавижу… – шепчу яростно, выпуская изо рта густой пар, и скручиваюсь от холода. Хочу вернуться назад за одеждой, но дверь распахивается, и Генри вылетает наружу. Взъерошенный, с возбужденным взглядом.

Я срываюсь с места и бегу по улице, не оборачиваясь. Не хочу с ним, не буду. Нет-нет-нет!

Туфли скользят по морозному асфальту, на повороте чуть не лечу лицом в заставленную игрушками витрину, спасает фонарный столб, но пальцы обжигает колючим холодом. Отрываю руки от металла и мчу дальше.

Генри приближается, его быстрые шаги пугают и сковывают плечи. Почему он меня преследует? Если так не нравлюсь, зачем я ему?

Поскальзываюсь – высокий каблук не годится для пробежек. В горле горит, в груди стучит, а из глаз слезы ручьем. Они застывают на щеках колючими льдинками. Я не позволю кому-то увидеть себя такой слабой.

Скидываю туфли и бегу босиком. Ноги охлаждаются за несколько секунд, но я не могу остановиться. Мчу, уже не обращая внимания на крики за спиной.

– Лера! Стой! – зовет Генри. – Да остановись ты!

Следующие дома в глубокой тени. Я ныряю в нее, как в холодное озеро с монстрами. Поскальзываюсь и больно врезаюсь ступней в камень или кирпич. Лечу головой вперед строго в стену. От боли не могу удержаться на ногах, падаю на холодную землю и сворачиваюсь клубком. Платье пыжится, а затем медленно сдувается, как лопнувший шарик.

Сцепляю зубы и затихаю. Когда глаза привыкают к темноте, понимаю, что залетела в тупик с мусорными баками и где-то между ними встряла.

– Валерия, где ты? – мужчина проходит мимо. Вижу край его рукава – так и вышел в одной рубашке. Слышу стук каблуков. – Замерзнешь же, дуро… Глупая. Выходи.

Да, я дура. Та, что никогда не сделает тебя счастливым, потому что ты не сможешь почувствовать ко мне любовь. Не хочу и пытаться. Шарм беспощадный, жестокий, необратимый. Я слышу его даже сейчас и будто схожу с ума от фантомного аромата. Закрываю глаза, но все равно не могу успокоиться, прячусь под руками и сжимаюсь до маленькой пружинки.

Генри зовет еще несколько раз, а затем проходит мимо и исчезает в морозной дымке улиц. Облегченно выдыхаю, выпуская облако пара. Наши пути не должны больше перекреститься. Плачу и грызу кулак, чтобы не скулить. Мне холодно и невыносимо больно из-за того, что подвела отца. Я не смогу ему помочь. Не смогу спасти…

Глава 8. Генри

Когда Валерия выкрикнула: «Я думала, что вы другой» – меня пробило током. Затопило цунами. Оглушающим, удушающим. Пришел в себя, когда девушка выпорхнула в общий зал и растворилась среди потно-пьяных и разодетых гостей приема.

Я понимаю, что нельзя идти за ней: слишком хороша. Осознаю горечь наших отношений – невозможно будет оградиться от чувств, я слишком уязвим сейчас. Нервы на грани, потому лучше подальше от рисков и просто ждать лучшего варианта.

Опускаюсь на стул и сжимаю руки перед собой до острой боли в пальцах. Не зашло с Лерой слишком далеко – могу только порадоваться. Стираю с лица усталость: провожу ладонью вниз, цепляя прикрытые веки и холодный нос.

Неожиданно взгляд, будто кто-то ярким лучом фонарика направляет, цепляется за темный полушубок на спинке стула.

– Твой ж мать! – грохаю кулаком по столу: приборы звеня расползаются в разные стороны и толкают бокал Валерии. Он подпрыгивает и переворачивается. Вода выплескивается совсем рядом со мной, успеваю отодвинуться и поймать стакан на лету. Только пальцы сжимаются слишком сильно, и тонкая ножка с хрустом отламывается, а головешка бокала падает на кафель и разлетается на крошечные осколки. Вот так трещит моя жизнь. Но разве не треснула она со смертью Марины?

Время лечит. Частично правда, частично заблуждение. Потому что близкие никогда не забываются, раны от потерь не заживают – разве что ты привыкаешь к боли, оттого кажется, что ее меньше.

Осторожно снимаю со стула лоскут меха, что укрывал плечи Валерии. В порыве тягучих и болезненных воспоминаний тяну его к губам и вдыхаю легкий запах цитрусов и полевой ромашки. Она даже пахнет по-особенному, нельзя мне с ней, чувствую, что цепляет собой. Крепко так, волшебно. Если бы не проклятие. Если бы не оно…

Выглядываю в зал, ищу взглядом малиновое облако, но не нахожу. Куда она пропала? В уборной?

Проверяю, но Леры нигде нет. Отбрыкиваюсь от гостей занятым видом и короткими «конечно», «позже», «благодарю».

Ищу взглядом квадратную голову Егора, но охранника и след простыл. Да и не надо, я сам должен решить этот вопрос. Не хочу никого вмешивать, лишние глаза и уши ни к чему.

Может, Лера на машине? Где там? Валентина все еще постигает величину живота моего инвестора, чтобы добраться до его штанов и желательно кошелька. Так противно от этого, что я стремительно ухожу в сторону, только бы скрыться от ее глаз.

На мой вопрос о белокурой девушке консьерж кивает в сторону улицы, где сквозь стекло видна снежная декабрьская ночь. Лера на мороз выбежала в одном платье?

Меня толкает в грудь острое чувство вины. Зря я так резко, нужно было аккуратней проверить ее порядочность. Вот же идиот!