Шаромыжники

Двое сидели, разделённые полированной столешницей с вделанным в неё полем для нард, и пили чай. Каждый подливал себе из огромного, литра на полтора-два фаянсового заварного чайника парящий напиток, насыщенного красновато-коричневого цвета в тонкостенный хрустальный стаканчик грушеобразной формы. Вылавливал пальцами из хрустальной же конфетницы очередной желтоватый кусочек мелко колотого кубинского сахара и клал в рот, степенно прихлёбывая обжигающий ароматный напиток. Выдержанный в коричневых тонах интерьер помещения поражал эклектикой псевдовикторианского стиля и элементов восточной экзотики. Прямо напротив вытянувшегося вдоль заделанной шпоном стены трёхметрового чучела каспийского осетра стоял кожаный диван с наброшенной поверх шкурой белого медведя, чьи клыки скалились в иронической усмешке, а искусственные зрачки с вделанными объективами фиксировали каждое движение гостя, тогда как хозяин сидел так, что не попадал в зону обзора потайных видеокамер. На висящем над диваном цветастом шерстяном ковре годов эдак семидесятых производства располагались несколько кривых сабель и кавказских кинжалов и брутального вида маузер без кобуры. Выше пистолета в простой коричневой раме был закреплён портрет Сталина, а внизу — чёрно-белое увеличенное фото Микаэляна.

На заставке включённого ноута на краю стола переливалось под ветром целое поле алых маков, а приглушённый динамиками голос Расторгуева наяривал "Станцию Таганскую", давным-давно потерявшую свой статус в списке песенных хитов.

Газарян любил и умел фраппировать мелкими, но, по сути, безобидными чудачествами тех немногих, кто бывал в этом доме неподалёку от "воздушных ворот Киева", весьма значительная доля которых принадлежала лично ему непосредственно и через подставных лиц. И если бы только аэропорт! Место в топе-30 богатейших людей Незалежной кое-что, да значит.

Со своим собеседником хозяин дома хозяин дома не собирался стеснять себя условностями этикета и фальшиво-приторной вежливости, когда под улыбчивыми масками "переговорщиков" скрываются клыки псов, готовые в любой момент вцепиться в глотку партнёра-соперника. Но за этим столом не было соперников: эти двое знали друг друга настолько давно, что искренне считали себя друзьями. Это сейчас они находились на разных ступеньках социальной лестницы, однако было время, когда они сидели рядом за партой, старательно выводя в тетради палочки и крючочки, а чуть позже один "сдирал" у другого алгебру и шипел подсказки, когда тот мялся у доски, не в силах вспомнить, в каком году Жанна д'Арк дралась под Орлеаном и когда проходил Второй съезд РСДРП. А если вдруг низкорослому чернявому Владику, язык которого частенько болтал что попало, не сообразуясь с головой, доставалось на орехи от пацанов, Мишка оказывался рядом, горой вставая на защиту приятеля. Впрочем, случалось пару-тройку раз, когда драка происходила один на один и противник Газаряна был в одной с ним весовой категории "мухи", причём ни за что обижен армянином. Тогда Михаил выступал в роли арбитра, не давая посторонним влезть в школьную "дуэль" и испортить вмешательством процесс восстановления справедливости. Справедливость была "пунктиком" этого паренька с раннего детства, когда отец вечерами читал вслух о похождениях юного Сорви-Головы и его товарищей, приехавших через половину мира, чтобы драться за свободу буров. Выученная с отцовского голоса старинная песня о той войне стала известна всему классу и, как говориться, легла в точку.

…Однажды при сражении
Отбит был наш обоз:
Малютка на позиции
Ползком патрон принёс.
И он, в пороховом дыму,
Дошёл до наших рот -
Но в спину выстрелил ему
Предатель-готтентот…

В школе случился скандал, когда на конкурсе-походе "Юный турист" эту песню услышали сам директор и какая-то крашеная тётка из роно. Выяснить первоисточник "этого возмутительного издевательства над интернационализмом и оскорбления угнетаемых народов Африки" и "религиозной пропаганды" было несложно. Были разборки на классном часе, вызывали в школу родителей. Возможно, отец и сумел бы отбиться от нападок, однако в ту пору он строил шоссе и ВПП аэродромов в далёкой южной стране за мутной речкой, многие жители которой, зачастую при свете дня источавшие сладость сочных абрикосов, ночью превращались в злобных урюков с автоматами и "Стингерами". Так что "на ковёр" пришла бабушка, не привыкшая спорить с любыми "начальниками".

Из пионеров, правда, исключать не стали, но "проработали" крепко и "на карандаш" Мишка попал вплоть до появления в школе нового директора.

После школы на долгое время пути Влада и Михаила разошлись. Впрочем, они иногда встречались, но это происходило не так часто, как хотелось бы: и жизнь у них стала сильно разной, и социальное положение…