Шарон Крич. Отличный шанс

Но потом я подумала, что, наверно, учиться петь - это не самая важная борьба в жизни. Если только, конечно, я не стремилась бы стать солисткой в опере, или самой лучшей певицей в целом мире, или…

- Доменика! - услышала я голос миссис Стирлинг. - Доменика, мы уходим!

Мы пошли обратно вверх по склону холма вместе с миссис Стирлинг, которая пригласила нас к себе в гости “на чашку чая” перед сном. Все разместились возле камина, кроме миссис Стирлинг, которая все не могла угомониться. Она суетилась, ставя перед нами серебряные блюда с орехами и конфетами, вскакивала и убегала в соседнюю комнату, чтобы ответить на телефонный звонок, раздававшийся каждые пять минут. Она говорила в трубку: “Pronto?”* - на итальянский манер, а затем, в зависимости оттого, кто отвечал, переходила на английский, французский или продолжала беседу на итальянском.

______________

* Слушаю! (Итал.)

Тетя Сэнди только головой качала.

- Не понимаю, как ей это удается! - шептала она. - Я в два раза моложе ее, но от усталости уже ничего не соображаю!

Мы вышли из дома, сопровождаемые обильными Buon Natale со стороны миссис Стирлинг, а потом тетя Сэнди и я еще несколько минут стояли на улице поодаль, ожидая, когда владелица школы закончит давать дяде Максу последние инструкции. До нас донеслись слова “отремонтировать” и “заменить”, и наконец дядя направился в нашу сторону, на ходу шаря в карманах в поисках, куда бы записать указания миссис Стирлинг.

По дороге к дому тетя Сэнди сказала:

- Наверняка родители послали тебе рождественское поздравление, Динни, я просто уверена в этом, только оно, видимо, застряло где-то. Эта почта такая ненадежная!

Месяцем раньше я послала домой бандероль с фотокарточками, которые я сама напечатала на уроках фотографии в школе. Когда настал момент выбрать, кому какой снимок предназначался, я вдруг поняла, что сделала это заранее, еще когда фотографировала.

Снимок мужчины с удочкой был для отца. Женщина с мольбертом у озера Лугано - для мамы. Другая женщина, молодая, толкающая перед собой детскую коляску - для Стеллы. Жонглер, развлекающий собравшихся вокруг ребят - для малыша. А молодой человек в черной кожаной куртке - для Крика.

Преподаватель фотографии сказал мне:

- Специализируешься на портретах? Ты выбрала интересные объекты для съемки!

И только когда настала очередь упаковать карточки для пересылки, я осознала, что сфотографировала родных мне людей, вернее, их двойников.

Через неделю после того, как я послала бандероль, пришла открытка от мамы, в которой говорилось, что они уезжают дальше на север Нью-Мексико, в Таос. Как только будет известен точный адрес, мне его сообщат. Я представила свою бандероль, одиноко пылящуюся на почте или падающую с кузова грузовика на дорогу, а потом скатывающуюся вниз по длинному склону холма.

- Мы позвоним им по телефону в Рождество, - сказала тетя Сэнди.

- Мы не знаем, какой у них номер, - ответила я.

- Не беспокойся, узнаем в справочной службе, - сказала тетя Сэнди.

Их старый номер был отключен, а новый в справочнике Таоса еще не числился.

- Я уверена, именно в эту минуту они пытаются дозвониться до нас! - сказала тетя Сэнди.

Мы прождали весь день, даже не выходили из дома, чтобы прогуляться по свежевыпавшему снегу, но звонка не было.

Под елкой в доме тети Сэнди и дяди Макса лежали три маленьких свертка и конверт. Все это предназначалось для меня. В свертках находились лыжные перчатки, лыжные очки и один из “деток” клеомы, бледно-зеленого растения, пересаженный в собственный горшок. В конверте лежал листок бумаги, на котором было написано: “Санта-Клаус оставил что-то для тебя на балконе. Иди и посмотри!”

Я бросилась к балкону и распахнула дверь. Там, прислонившись к перилам, стояли сияющие новенькие лыжи, а на полу под ними - лыжные ботинки.

- Ну что же ты, - подзадорила меня тетя Сэнди. - Неси их сюда и примерь!

- Это мне? - не могла поверить я.

- Конечно, это тебе, - сказал дядя Макс.

- Динни! - сказала тетя Сэнди. - Не надо плакать…

- Я не плачу, - сказала я, но на самом деле плакала.

Я даже не осмеливалась прикоснуться к этим лыжам. Они были великолепные и нравились мне бесконечно. Ничего подобного никто раньше мне не дарил. Я не заслужила такого подарка, и мне было стыдно принимать его, но я уже не могла жить без них. Я надеялась, что мои родители не узнают о том, какую дорогую вещь подарили мне тетя Сэнди и дядя Макс, а если узнают, то я надеялась, что им не будет неприятно.

Тетя Сэнди и дядя Макс все же настояли, чтобы я занесла лыжи внутрь и надела ботинки, а затем и сами лыжи, прямо там, в гостиной. А позже я отнесла подарки в свою комнату, снова нацепила лыжи, взяла в руки палки и сделала вид, что качусь по снегу. Потом я снова сняла лыжи, вытерла с них кое-какие пятнышки и убрала в стенной шкаф, оставив дверь открытой, чтобы можно было любоваться ими, лежа в постели.