Шаровая молния

Вертолеты быстро поднялись на заданную высоту. Теперь нам пришлось воспользоваться биноклями, чтобы наблюдать за ними. Взяв направление по ветру, вертолеты сблизились настолько, что с земли показалось, будто лопасти их несущих винтов вот-вот соприкоснутся. Затем между двумя вертолетами вспыхнула яркая электрическая дуга, и до нас донесся приглушенный, но тем не менее достаточно различимый резкий хлопок. Вертолеты начали медленно расходиться, дуга растягивалась, и по мере увеличения расстояния ее первоначальная прямая линия становилась все более неровной вследствие возмущений атмосферы. Когда вертолеты разошлись на максимальное расстояние, дуга стала похожа на трепещущую на ветру ленту светлой прозрачной ткани, готовую в любой момент сорваться с привязи и улететь в небо. Солнце еще оставалось за горизонтом, и яркая багряно-голубая электрическая дуга, рассекавшая темно-синее небо между двумя черными силуэтами вертолетов, казалась царапиной на кинопленке, отображенной на экране.

Внезапно меня охватила холодная дрожь, в груди все сжалось, меня начало неудержимо трясти. Я опустил бинокль. Невооруженным глазом я видел только голубую точку в небе, похожую на яркую звезду.

Когда я снова поднес бинокль к глазам, вертолеты летели вперед на максимальном удалении, таща за собой танцующую стометровую электрическую дугу. Горизонтальная скорость вертолетов была такой небольшой, что определить их движение можно было только по перемещению относительно высоких перистых облаков, освещенных скрытым за горизонтом солнцем. По мере того как вертолеты улетали все дальше на восток, их озаренные солнцем фюзеляжи превращались в две яркие оранжевые точки, а дуга между ними заметно тускнела.

Я облегченно вздохнул, но тут послышались крики тех, кто стоял рядом, и я, схватив бинокль, увидел следующую картину: на приемном конце дуга раздвоилась. Основная ее ветвь по-прежнему упиралась в электрод, однако отделившееся ответвление беспорядочно двигалось по хвосту вертолета подобно длинной тонкой руке, пытающейся что-то нащупать. Так продолжалось всего три-четыре секунды, после чего дуга полностью исчезла.

Ситуация не казалась катастрофической: вряд ли вертолет получил серьезные повреждения. Но я ошибался. Как только исчезла электрическая дуга, я увидел в районе рулевого винта яркую вспышку. Она тотчас же погасла, но затем из этого места повалил дым, и вскоре после этого вертолет начал вращаться вокруг собственной оси, все быстрее и быстрее. Впоследствии я узнал, что молния попала в цепь управления рулевым винтом, отчего тот остановился. Поскольку рулевой винт нужен для того, чтобы уравновесить вращающую силу, образуемую несущим винтом, как только он вышел из строя, вертолет начал вращаться в направлении, противоположном вращению несущего винта. В бинокль я видел, что это вращение ускоряется, вертолет потерял подъемную силу и начал падение.

– Прыгай! – крикнул по рации полковник Сюй.

Однако через несколько мгновений летчику вроде бы удалось снова запустить рулевой винт. Вращение фюзеляжа замедлилось, как и скорость снижения, и вертолет наконец снова завис в воздухе. Но только на долю секунды, после чего подобно заводной игрушке опять начал вращаться, стремительно теряя высоту.

– Прыгай! – снова крикнул по рации полковник Сюй.

После непродолжительного падения вертолет опять перестал вращаться и завис в воздухе, и в следующее мгновение снова начал падать… цикл повторился заново. Теперь вертолет уже снизился настолько, что прыгать с парашютом было нельзя, и нам оставалось только молиться о том, чтобы столкновение с землей произошло с минимальной скоростью. Когда вертолет скрылся из виду к востоку от нас, скорость его существенно снизилась, но все еще значительно превышала нормальную посадочную. Застыв, я со страхом смотрел в ту сторону, но, к счастью, дым над деревьями так и не поднялся.

Когда мы подъехали к месту крушения, второй летчик уже посадил свой вертолет рядом. Первый вертолет упал в сад. Повалив несколько плодовых деревьев, он сильно накренился, вершины соседних деревьев были посечены лопастями несущего винта. Фонарь кабины был разбит, но в остальном фюзеляж, похоже, серьезно не пострадал. Молодой лейтенант стоял, прислонившись к дереву и зажимая окровавленную руку. Он нетерпеливо отстранил санитаров с носилками, а увидев Линь Юнь, помахал ей здоровой рукой, показывая, что с ним все в порядке.

– Товарищ майор, ваша молния сбила боевой вертолет!

– Почему вы не выпрыгнули с парашютом? – в отчаянии спросил подоспевший полковник Сюй.

– Товарищ полковник, у нас, военных летчиков, есть свои правила относительно того, когда покидать машину.

Уже в автомобиле, по дороге обратно в центр, я не удержался и задал Линь Юнь вопрос, не дававший мне покоя:

– Руководителем этого испытания являлась ты. Однако приказ покинуть вертолет отдал полковник Сюй.

– Существовала высокая вероятность того, что лейтенант Лю спасет машину, – невозмутимым тоном ответила та.

– Шансы были пятьдесят на пятьдесят. А что, если бы ему это не удалось?