Шаровая молния — 2

— Песня будет о войне. О священной войне советского народа против захватчиков, напавших на нашу Советскую Родину. А вы, товарищ Александров, будете автором её музыки. Вам же не привыкать вместе создавать настоящие шедевры. Достаточно вспомнить «Гимн партии большевиков». Вот и будете авторами нового шедевра, который должен прозвучать по радио уже менее чем через пять дней.

— Но… Но сначала должны появиться стихи, которые нужно будет положить на музыку. Потом раздать ноты музыкантам, отрепетировать, — посерьёзнел тот посетитель, что постарше. — И ещё неизвестно, когда Василий Иванович их сочинит.

— Вы меня неправильно поняли, товарищ Александров. Ни вам, ни товарищу Лебедеву-Кумачу не следует ничего сочинять. Вот текст песни, автором стихов для которой мы решили назначить именно его, — выложил перед обоими по листу бумаги с распечатанным на машинке стихотвореньем лидер партии большевиков. — А мелодию песни, автором которой мы решили назначить вас, вам напоёт товарищ Демьянов. Вам останется только записать её нотами и проделать остальное, чтобы в полдень 22 июня она прозвучала по радио.

— Но…

— Вы вначале прочите текст, товарищ Александров, а потом я выслушаю ваши возражения, — чуть улыбнулся Николаю Иосиф Виссарионович, и оба гениальных песенника (гениальных — без малейшей иронии!) уткнулись в бумажки.

— Ведь это, — первым опомнился Василий Иванович. — Ведь это война, товарищ Сталин!

— А разве я вам не то же самое говорил всего несколько минут назад? Вы согласны выполнить приказ партии и стать автором этих стихов?

— Но у них ведь есть настоящий автор…

— Партия решила, что им являетесь вы. Или вы отказываетесь подчиниться решению партии? Нет? Тогда, товарищ, Демьянов, напойте товарищу Александрову, который, я надеюсь, тоже подчинится решению партии стать автором музыки к этим стихам.

— Прошу прощения, товарищ Сталин, но я боюсь, что исполняя её а капелла, могу «дать петуха». Разрешите, я её насвищу для того, чтобы всё получилось без искажений?

У вождя даже брови приподнялись от удивления, но он согласно кивнул. Правда, Демьянов не выдержал, и при повторении припева спел его, вложив эмоции по максимуму.

— Вы запомнили мелодию, товарищ Александров? Тогда я попрошу ненадолго задержаться только товарища Демьянова. И настаиваю на том, чтобы всё, что вам стало известно о грядущей войне осталось в тайне. Хотя бы до утра 22 июня.

Но разговор зашёл вовсе не о музыке, как предполагал Николай. Хотя кое-какая идея из общения с Александровым и Лебедевым-Кумачом у него в голове родилась.

— Вам не кажется, товарищ Демьянов, Особое проектное бюро номер сто в свете последних событий уже изжило себя?

— Вы имеете в виду то, что война всё-таки начнётся в ближайшее воскресенье, товарищ Сталин?

— Судя по всему, всё-таки начнётся, — молча пройдя от одного края кабинета до другого, невесело подтвердил Вождь. — Надеюсь, не так катастрофически, как предсказывали вы, и как это продемонстрировали памятные штабные игры, но всё равно нам придётся драться с максимально возможным напряжением сил. И в ближайшие полгода нам будет точно не до перспективных образцов вооружений.

— Пожалуй, это так, товарищ Сталин. Тем более, 90% работы Бюро составляли идеи, высказанные мной, исходя из моих послезнаний. Я реально чувствую, что такого вала прорывных изделий и технологий, которые генерировало ОПБ в течение более двух лет, уже не получится. Далее — только поступательное развитие наиболее перспективных из них. И лишь после того, как удастся накопить опыта, можно переходить к следующим этапам. Но и полностью отказываться от о́ргана, который бы подсказывал перспективные направления и предостерегал разработчиков от тупиковых путей развития, на мой взгляд, было бы нецелесообразно.

— Мы тоже обратили внимание на то, что работа ОПБ несколько забуксовала. А наша промышленность с трудом переваривает то, чем вы её уже озадачили. Как вы смотрите на то, чтобы реорганизовать работу Бюро? Скажем так, предоставить руководителям и ключевым сотрудникам не только инспекционные, но и некоторые распорядительные функции. К примеру, у нас есть три человека, обладающие знаниями из будущего. Двое из них — в узком направлении: авиация и химия, а третий — более или менее универсальными знаниями, но очень поверхностными. Вас не обижает такая оценка ваших знаний?

— Никак нет, товарищ Сталин. Она полностью соответствует и моей самооценке. Единственное направление, где я могу без дураков чему-то научить нынешних специалистов — это полупроводниковая электроника. Ну, и некоторые элементы информационных войн.

Выражение «без дураков» явно понравилось Вождю.