Шаровая молния

– У меня все нормально, живем потихоньку, – он постарался изо всех сил смягчить свой ответ и улыбнуться, но в ту же секунду обрек себя на час сидения в ресторанчике в компании своей тетки, совершив чудовищную ошибку, а именно сказав следующее. – А как у вас дела?

Вершинин произнес эту фразу на автомате. И понеслось. Ответ на данный вопрос у тети Светы всегда долгий, нудный и неинтересный. Мамина сестра, как и сама мама – обе неисправимые болтушки. Вроде бы и жизнь у тети не такая интересная, сама она не шибко красивая и знаменитая, но историй у нее всегда выше крыши. А как же она любила сплетничать – все и всегда про всех знала. Вершинину пришлось терпеть, но он держался молодцом, решив улыбаться ей и стараться пропускать всю лишнюю информацию мимо ушей, иногда кивая в ответ, чтобы не показаться невежливым.

Светлана Ланько принялась рассказывать племяннику все, что вертелось у нее в голове – она так дотошно преподносила информацию, что порой сама путалась, где правда, а где ложь. Вершинин смотрел на тетушку и удивлялся, как у нее только хватает энергии и словарного запаса. Он вглядывался в нее, мысленно выключив звук: если бы он при ней надел наушники и включил музыку, то она не заметила бы этого – уж очень была увлечена своим рассказом, будто сама от себя кайфовала. Она активно жестикулировала, что-то показывала на себе, вертелась по сторонам – рот у нее, в общем, не закрывался.

Перед Вершининым сидела женщина, блондинка средних лет с волосами, завивающимися в кудри у плеч. Местами эти светлые волосы были подкрашены. На длинной и тонкой шее держалось миниатюрное, открытое и весьма приветливое личико, смотря с какого ракурса посмотреть – это лицо скрывало очень многое. Щечки были немаленькими, подбородочек остренький. Губки были пышными и немного загибались у складочек при лучезарной улыбке блаженной тетушки, которая всеми способами старалась омолодить себя. Брови были светлые, как и волосы. Глаза тети Светы были карими и казались уставшими, часто рядом с ними проглядывали морщинки и мешки, будто от недосыпа. На узеньком лице выделялся нос, который был, откровенно говоря, картошкой. Светлана Ланько (с мамой Вершинина они были сестрами-погодками) была невысокого роста, поэтому часто носила высоченные каблуки. Она была худощавой, не стесняясь этого и как можно больше выделяя свою относительно стройную фигурку облегающими платьями, некоторые из которых был откровенны не по возрасту. Ручки были тоненькими и костлявыми, плечи нешироки, грудь, на которую чаще всего обращал внимание Лешка, еле как дотягивала даже до первого размера.

В общем, его тетя не была идеалом красоты, хотя сама она так не считала; неидеальна она была и в плане требовательного, хвастливого и самоуверенного характера, который она не скрывала и никак не старалась исправить. Ей нравилось быть откровенной стервой, которая везде и без вазелина пролезет. Она была женщиной опытной, которая относилась к людям по-разному: откровенно подлизываясь или наоборот презирая кого-либо – естественно, в зависимости от положения того или иного индивида. Другой отличительной чертой Светланы Ланько был неприкрытый пафос, который служил ярким и точным завершением ее образа. За короткое время простушка нахваталась богатых штучек. Она всегда завидовала своей сестре, которая была более независимой и своенравной и преуспела в жизни лучше нее. Тетя Света тщательно прикрывала свою неприязнь показушной любовью к сестре и всегда старалась сохранять с ней теплые отношения. Мама Леши тоже была не промах и прекрасно знала, какая ее сестра хорошая актриса.

Одевалась Светлана Ланько весьма ярко и порой безвкусно. Сейчас она сидела перед племянником в коротенькой черной юбке, чулках телесного цвета, дорогущих туфлях на каблуках длиной в небоскреб, которые наверняка дырявили асфальт и цокали так, будто рядом забивали сваи. Она надела зеленую блузку, расстегнув пуговицы на ней непозволительно низко до груди. Поверх блузки, несмотря на жару, Светлана умудрилась напялить безрукавку на замочке.