Шарвааха

Выдвигаемся. Снова проходим через стену. Разумеется не сквозь неё, но именно через. Проход в стене – это не дверь в обычном понимании. Двери тут, собственно, и нет. Хоть с виду стена не широкая, но проход через неё – довольно длинный. Он представляет собой некий лабиринт с разветвлениями. Лабиринт этот, насколько я понимаю, проходит через всю стену и если не знать последовательность поворотов, можно навсегда застрять в этой стене. Пока мы шли, волк даже рассказал легенду о том, что потерявшиеся в стене устраивают в ней поселения и, что, возможно, население стены даже больше населения всего мира. Совершенно не представляю как это возможно, и волк, увидя сомнения в моих с начальником глазах, затих.

Вышли наконец. Вне стены было светлее, чем внутри. Волк молча показал пальцем в сторону поля, и только приглядевшись, я увидел вдалеке силуэт человека. Волк дал Виктору Александровичу бинокль, а тот, быстро посмотрев, передал его мне. Я потратил какое-то время на то, чтобы найти этот силуэт в бинокль, но всё-же нашёл. Это была обнаженная молодая девушка со светлыми, почти белыми кучерявыми волосами. Она бегала по полю и улыбалась. Какая беспечность – сказал я, а потом добавил – И глупость. Волк тоже улыбнулся после моих слов, а после добавил: "Верно подмечено, друг мой… Очень верно. Охота начинается.". Я не сразу понял, что он хотел сказать, но стоило мне опомниться, как волк уже встал на четвереньки и рванул в сторону девушки. Он побежал настолько быстро, что никакого смысла пытаться его догнать мы с Виктором Александровичем не увидели. Нам оставалось только поочерёдно смотреть в бинокль и ждать, надеясь на то, что он также как перед нами, остановится и перед этой овечкой. Он не остановился. А она даже не попыталась бежать. Клыки вонзились в её ногу. Когда он откусил первый кусок, овечка была уже без сознания. Я выронил бинокль. С самого начала охоты, Виктор Александрович тихо ругался себе под нос, но я не разбирал его слов. Но подняв бинокль, и посмотрев в него – он замолчал. Я увидел две яркие вспышки: одну за своей спиной и одну вдалеке. После этого в глазах моих потемнело, и я потерял связь с реальностью.

Я очнулся вечером, когда солнце уже почти зашло за горизонт. Стены рядом уже не было, но был Виктор Александрович, сидящй на том же пне, что и утром. Он занимался костром, поэтому не сразу заметил, что я очнулся. Но как только я переменил своё положение с лежачего на сидячее – он заговорил.

– Таков уж этот мир, Вася. Волки охотятся на овец. А овцы не бегут. Надеятся на чудо. Справедливости ради, иногда это чудо происходит.

Он указал на девушку, лежащую рядом с костром. Она была жива, но без ноги.

– Вы провели ампутацию? – удивился я – У вас же нет должных навыков.

– Ты слишком мало знаешь об этом мире, Василий. Слишком мало.

Я не понял, к чему эти старческие высказывания. Старческие? А он, кажется, помолодел. Вот что делает работа с теми, кто в неё действительно погружен. Погружен. Погружен. В сон. в сон…

Когда я проснулся утром, начальник уже не спал. Он суетился вокруг овечки и помогал ей освоить новый умный протез. Не помню что бы мы брали с собой такие. Но видимо всё-таки брали. На ней длинное светло-голубое платье… Платье? Откуда? Уверен, такого у нас на корабле точно не бы…

– Проснулся? – прервал мою мысль начальник – Давай быстро завтракай, и выдвигаемся.

– К-куда? – я с изумлением и тупостью посмотрел на Виктора Александровича. – И зачем?

– Нужно довести девочку до деревни.

– Так всё-таки у них тоже есть деревни? Это хорошо. Но что она тут забыла одна?

– Она обещала всё рассказать по дороге.

– А что с волком?

– Он вырубился также, как и мы. Когда я проснулся, его уже не было.

Я быстро поел, и мы выдвинулись. Идти пришлось медленно. Из-за непривычки к протезу, овечка то и дело падала. Она не говорила на межвитальном. Но каждый раз, когда Виктор Александрович помогал ей подняться, она с очень сильным индийским акцентом говорила порусски: "Спасибо, Шарвааха". На мой вопрос, что за шарвааха, начальник сказал что-то вроде: "Она сама решила меня так называть". Языка овечки не было в базе переводчика, поэтому ей пришлось добрую половину пути вести монолог, ни слова из которого мы не понимали. Хотя Виктор Александрович иногда с улыбкой ей кивал, будто понимая что она говорит. Никогда не видел его таким любезным с кем-либо.

Теперь, когда переводчик изучил её язык, довольно простой, иначе бы времени на это ушло намного больше, овечка может ответить на наши вопросы. Она, по всей видимости, очень простодушная, поэтому сразу согласилась ответить на все вопросы. Начальник любезно предоставил мне самому, в качестве практики, разузнать всё, что необходимо.