Шашлык из трех поросят

— Это мое последнее произведение, — еле слышно от смущения ответила Катя, обращаясь к белозубому атташе и журналистам, — я закончила его буквально накануне открытия выставки…

Атташе снова заговорил по-своему, и переводчик поспешно перевел:

— Господин атташе интересуется, когда госпожа Дронова побывала в его стране, Кот-де-Леон, — Никогда, — честно призналась Катерина, я в Африке ни разу не была. Хотя очень хочу…

Атташе понял ее без перевода. Он пожал плечами и выразил на лице глубокое неодобрение. Должно быть, в его глазах человек, не побывавший в его родной стране и вообще в Африке, недостоин его высокого внимания. Во всяком случае, он еще раз внимательно посмотрел на панно, развернулся и пошел к выходу, на ходу выговаривая что-то переводчику. Переводчик почтительно возражал. Вместо того чтобы наказать непокорного переводчика тут же, на месте, атташе вдруг повернулся и тем же решительным шагом устремился назад. Поравнявшись с Катей, он оттолкнул джинсового телевизиощика и разразился длинной французской фразой. Катерина взглянула на него в полном изумлении, зарделась и стала неуверенно возражать. Атташе настаивал, глаза его сверкали.

— Что он говорит? — Жанна ткнула подоспевшего переводчика в бок.

Тот поглядел выразительно, и до Жанны сразу дошло, что перед ней хоть и переводчик, но служит он только своему атташе, а к ней в толмачи не нанимался. Катя наконец кивнула, но как-то замедленно. Атташе еще раз сверкнул белозубой улыбкой и окончательно удалился.

Часть журналистов устремилась за ним, остальные плотным кольцом окружили Катерину и буквально засыпали ее вопросами. Катя расцвела. Она отвечала невпопад, но это никого не смущало. Блестели вспышки фотоаппаратов, щелкали диктофоны, оператор снимал. Ирина с Жанной держались в сторонке.

Поблизости раздавалось злобное шипение.

Это брошенная журналистами Антонина Сфинкс плевалась ядом на свои собственные художественные металлоконструкции. Их разъедало, как будто на металл попала неразбавленная соляная кислота.

Престарелая вышивальщица все также стояла перед портретами известных политиков и церковных деятелей, вышитых трудолюбивым болгарским крестом. Благообразный священник куда-то испарился. Ирине надоело, что ее все время толкают журналисты, а телевизионщики наступают на ноги, она тихонько отошла, с опаской миновала металлические конструкции и остановилась возле рукодельной бабули. Они поговорили немного о технике вышивания, старушка оживилась и сообщила Ирине множество полезных сведений о вышивании гладью и узелками, а также как делать «мережку», «ришелье» и аппликацию. Ирина похвалила работы, бабушка зарделась от удовольствия и подарила Ирине собственноручно выполненную подушечку для иголок.

Телевизионщики смотали наконец свои провода и отбыли восвояси, сказав, что сюжет будет в сегодняшних вечерних новостях. Журналисты прекратили строчить в своих блокнотах и тоже потянулись к выходу. Немногочисленные посетители осматривали Катины панно весьма благосклонно. Ирина направилась к Кате, раздумывая на ходу, как бы улизнуть пораньше и чтобы Катерина не обиделась. У нее еще масса дел, а Катька, конечно, настроилась на праздничный ужин с шампанским. Если испортить ей праздник, она никогда не простит. Ирина вздохнула и шагнула ближе. Возле металлических опусов Антонины Сфинкс стояла компания — какой-то толстый мужчина в черной рубашке, с длинными рыжеватыми волосами, обнимал двух визгливо хохочущих девиц. Подойдя ближе, Ирина поняла, что девицы далеко не первой молодости, да еще и выпивши. Антонина, искусственно оживленная, фальшиво смеялась и делала вид, что все прекрасно. Там еще ошивался с ними какой-то тип, худой и незаметный.

Ирина прошла бы мимо, но вдруг что-то показалось ей знакомым в повороте головы и движениях. У этого типа была странная прическа — довольно коротко стриженный, от неравномерной седины волосы казались пегими, и только спереди был совершенно белый клок. В целом голова напоминала меховые кроличьи шапки, которые носили в советские времена обычные люди — то есть те, у которых не было никакого знакомства в сфере торговли, чтобы достать приличный головной убор. Мех назывался «кролик серо-заячий», и от нужды такого кролика носило едва ли не девяносто процентов всего мужского населения Мужчина поднял свою серо-заячью голову, и Ирина узнала в нем Катиного первого мужа Александра Коврова. Ну, естественно, где ж ему быть, когда его Антонина тусуется тут со своими железяками. Вид у Шурика был не слишком довольный — видно, прекрасно представлял, какую сцену устроит ему Антонина дома из-за того, что у Кати неожиданно получился такой успех.

Ирина, конечно, была с ним в свое время знакома, но не слишком близко. Они дружили с Катей давно, и муж у Катьки тогда был, но как-то быстро весь вышел. Тем не менее сейчас Шурик при виде ее весьма оживился.

— Привет! — сказал он и шагнул к Ирине, бросив свою Антонину. — Рад тебя видеть! Отлично выглядишь, слышал про твои успехи!