Шашлык из волнистого попугайчика

– Успокойся! Это вовсе не означает, что ты можешь пускаться во все тяжкие. А эту свою деятельность с партией зеленых прекращай, добром это у тебя не закончится.

Надя тянула свой ликер, глядела на Григория и понимала, что ее такая ситуация устраивает на все сто. Ей нравилось, что этот мужчина смотрел ей в глаза… Странно, но она ни разу не вспомнила о Марко.

Чья-то тень упала на их столик, и Надя, очнувшись, оторвала свой взгляд от следователя и посмотрела на приблизившегося к ним человека.

– Мила?! – выдохнула она, глядя на подошедшую к ним девушку в мешковатом спортивном костюме и с наголо обритой головой. – Что ты здесь делаешь?

– Я гуляю… наслаждаюсь жизнью, а вы?

– Милочка, прости меня! – кинулась к ней Надежда.

– За что? Ты спасла меня!

– Мила, прости меня! – продолжала настаивать Надя.

– Да в чем дело?!

– Скажи ей все, – вдруг произнес Григорий.

– А тайна следствия? – удивилась Надя.

– Я как официальное лицо разрешаю, скажи, – повторил он.

– Садись к нам за столик! – пригласила Надя и крикнула: – Ту амаретто!

Ее глас был услышан, и симпатичные рюмочки для ликера из непрозрачного стекла появились у них на столе. Гриша продолжал тянуть свой коньяк. Надя рассказала все, что они узнали о Камилле, и опустила голову.

– Прости… Улики против тебя, но я не верю, что ты сумасшедшая и не помнишь, что творишь. Но надо что-то делать, эта женщина, она… она просто ошарашила нас, – сказала Надежда, имея в виду Зою Михайловну.

Камилла поглядела на своих друзей и тяжко вздохнула.

– Дорогая моя подруга и товарищ следователь, конечно, вы вправе не верить мне, но я не совершала ничего подобного, о чем вы мне только что поведали. Ничего!

– Мила! Расскажи! – вцепилась в ее руку Надя, едва не расплескав ликер. – Докажи Григорию, что ты невиновна!

– Я знаю это, – ответил Григорий, залпом допивая коньяк, – и это пугает меня, так как мы снова возвращаемся к отправной точке.

– Почему ты пришел к такому мнению, что Милка ни при чем? – радостно воскликнула Надя.

– Нельзя перечеркнуть многолетнюю дружбу рассказом какой-то бабки, которую мы не знаем. Еще при разговоре с ней я стал ощущать какой-то дискомфорт… Это на грани подсознания… я же говорил, всего лишь гипотеза…

– Она что-то не так сказала? Что? – прошептала Надя.

– Нет, говорила Зоя Михайловна очень складно, а вот ее внешний вид…

– А что с ней было не так?

– Она была ненастоящая, фальшивая, какая-то наигранная, как старая кукла, которую достали из старого бабушкиного сундука и забыли стряхнуть пыль, – проговорил следователь. – У меня такого рода интуиция идет на подсознательном уровне. Я не могу это объяснить, но я чувствую, когда человек лжет. Такая уж у меня работа. Эта бабулька рассказала нам историю о людях, хорошо нам известных… И где? В Италии, в художественной галерее. Не слишком ли много совпадений? А ее одежда, в ней явно было что-то не так… от одежды исходил запах лежалости, словно вещи вытащили из сундука, где они пролежали сто лет…

Надя слушала его открыв рот. Теперь-то, когда Григорий разложил все по полочкам, она тоже увидела все, о чем он только что рассказал.

– А ведь вы правы! – зааплодировала она. – Эта бабка была типичная подстава, и она наплела нам с три короба. Как мы могли поверить? Почему ты мне раньше ничего не объяснил?

– Я сам не сразу это понял… Здесь не обошлось без внушения.

– Что? – не поняла Надежда.

– Гипноз, – пояснил он будничным тоном, – причем высококлассный, ненавязчивый, но действенный.

– Он прав, – подала голос Мила, загадочно улыбаясь. – Зоя Михайловна действительно была любовницей моего отца, и она владеет гипнозом. С сеансами гипноза она выступала на сцене. Тогда эти номера имели большой успех у зрителей. Я все знала, но скрывала от мамы, естественно, ради любви к ней. Да, Зою Михайловну я ненавидела, но на такое зверство, о котором вы мне сейчас рассказали, я не способна. Я могу доказать, что психическое заболевание от отца не могло перейти ко мне по одной простой причине: он не был моим биологическим отцом. Моя мама любила его, но не рискнула родить от него… Она и мне-то призналась в этом совсем недавно.

– А как же убийство твоего отца? – спросил Григорий. – Твоя мать подтвердила, что ты убила его, и этот факт вы скрывали.

– Стоп, Гриша! Я услышала то, что хотела услышать. Алевтина не так сказала! Она сказала, что ее дочь не больна психически, теперь мы знаем почему. А для достоверности мы можем провести любую экспертизу с анализами. Еще Алевтина Юрьевна спросила, кто сообщил нам эту новость, а потом сказала, что она сама во всем виновата… Не из-за того, что покрывала дочкины преступления, а что давно надо было рассказать всю правду! – обрадовалась Надя, по-новому вспоминая разговор с матерью Камиллы.

– А все же, как погиб художник? Или то, что он был болен, тоже вымысел? – прищурился Григорий.