Шассе-Круазе

– Попробую объяснить вам нечто, что в принципе необъяснимо, – продолжала Агата как ни в чем не бывало. В нечувствительности аспергеров к юмору были все-таки свои преимущества. – То, что вам известно, не имеет никакого значения. То, чего вы не знаете, – гораздо важнее того, что вы знаете. Концепция Антизнания основана на структуре случайности в эмпирической реальности. Непредсказуемость чего-либо усиливает любой катаклизм в сотни раз. Типическое знание – это тирания коллективного, рутинного, очевидного и предсказуемого. Антизнанием правит единичное, случайное, невидимое и непредсказуемое. Знание – это то, что в принципе можно измерить. Антизнание – принципиально неизмеримо. Само понятие трудно постичь обычному человеческому разуму, пусть и сверхмощному – ни в какой мозг это не заложено. Он не в состоянии не только спрогнозировать аномалию, он не умеет ее даже заподозрить. А миром движет аномальное, неизвестное и маловероятное.

– Так зачем же тогда вообще нужна наука? – задал вопрос молодой брюнет с горящими глазами, похожий на опереточного цыгана. Он на протяжении всего собрания не сводил с Агаты восхищенно-страстного взгляда.

– Она служит глупым практическим вещам, – саркастически отреагировала крошка с курчавым венчиком. – Электричеством пользоваться или, там, на самолетах летать.

– Это значит, что Антизнание никакого практического значения не имеет? Как геометрия Римана – Лобачевского?

– Вы все умеете сосредотачиваться только на известном и предсказуемом, – снова вступила Агата. – А нужно, чтобы каждое экстремальное событие служило точкой отсчета, а не исключением. Например, никакие мои математические модели ничего не значат по сравнению с непредвиденным.

– Это значит, что чем больше информации, тем менее предсказуемо будущее? – «Опереточный» даже привстал со стула от возбуждения.

– Антизнание подразумевает, что математические формулы в попытках объяснения мира бесполезны. Зато мы можем попробовать посчитать искажения.

– Но зачем подсчитывать, если все опровергается Антизнанием? – задал вопрос самый пожилой участник с невероятно грустными и мудрыми глазами. – Тут содержится некое логическое противоречие, вам не кажется?

– Римский философ Лукреций Кар – «Вселенная не ограничена ни в одном направлении – ведь совершенно ясно, что вещь может иметь предел лишь в том случае, если вне ее существует что-либо. Поэтому во всех измерениях, будь то вперед или назад, вверх или вниз, Вселенной нет конца». К этому «вперед или назад, вверх или вниз» я бы еще добавила: и во всех неизвестных пока направлениях. Например, Других реальностях – параллельных, вертикальных, задомнапередных, вывернутых наизнанку, включая и вовсе не существующие… пока.

– Н-да-а, – промычал кто-то. – Общая сумма разума на планете – величина постоянная, а население растет…

– Практически любое Знание сопровождается массой парадоксов, в числе которых Антизнание именно этого конкретного Знания. Надеюсь, это понятно? Но противоположностью этого Антизнания может оказаться новое Знание. Или НЕ оказаться, приведя в тупик первое Знание. Это нужно иметь в виду при открытии любого нового закона математики, физики или вселенной. Иначе эти законы вовсе не имеют смысла. Надеюсь, и это понятно?

– О да, – иронически заметил маленький. – Это понятно, как дважды два – четыре. И что нам прикажете теперь с этим вашим Антизнанием делать? Куда его засунуть? Пересматривать ВСЮ науку? – Он явно не относился к поклонникам Агаты и по каким-то своим причинам смел ей если не противоречить, то противостоять.

– Антизнание можно отнести скорее к понятию метафизическому, а не научному.

– Этакая научная метафизика, – подытожил мудрец с грустными глазами.

– Платоническая складка – это то место, где наше представление о мире перестает соответствовать реальности, о чем мы не ведаем, – заключила Агата и добавила: – Вполне возможно, что сигналы внеземных цивилизаций прямо летают вокруг нас – просто у нас нет инструментов, которые могли бы их поймать и расшифровать. И единственный ключ к этому Антизнание.

В этот самый момент Агата увидела НЕЧТО – устроившееся прямо в центре стола, на нее взирал ГЛАЗ. Живой. Он проморгался, как бы от смеха, покрутился на месте и вдруг заскакал по столу в какой-то немыслимой первобытной пляске. Глазу, в отличие от всех остальных, явно было весело.

Он проскакал по головам мировоззренцев, исполнив на каждой некий ритуальный танец. Потом, подбоченясь, прошел вприсядку по всему овалу стола и, доскакав до Агаты, изобразил ей сложный реверанс, перебирая всеми своими лапками-ресничками. Вначале Агата решила, что кто-то из присутствующих решил позабавиться, выпустив на стол голограмму, и управлял ею пультом, спрятанным в кармане. Но, внимательно оглядев лица коллег, она поняла, что здесь нет ни одного персонажа, способного на подобное действо. Больше того, она поняла, что никто, кроме нее, никакого Глаза не видит.