Шассе-Круазе

Но девочка шла и шла, не сводя с него своих раскосых глаз, все с той же молчаливой странной улыбкой на губах. И с раскинутыми в стороны руками. Приблизившись к Питеру, она сначала молитвенно сложила руки на груди, потом протянула правую руку к его лицу, как если бы хотела прикоснуться к щеке.

– Не надо, – попросила она тихим голосом. – Прости… Пожалуйста… Они хорошие…

И тут Питер, затрясшись всем телом и завизжав на ультразвуке, как свинья, которой перерезают глотку, выстрелил ей прямо в грудь.

Девочка пошатнулась, но удержалась на ногах.

– Прости… – еще раз прошептала она.

– Вот тебе! – кричал Питер, подпрыгивая и кружась на месте как в пляске святого Витта. – Получай!!! – И он стрелял и стрелял не глядя, пока не свело палец, которым он жал на курок.

Девочка упала, окровавленная, прямо к его ногам. Она не почувствовала ни боли, ни страха. «Боженька, – прошептала она беззвучно, – когда мы увидимся, я Тебе все-все расскажу о маме». И девочка тихо закрыла глаза.

Улыбка так и не сошла с ее лица.

Карл, в несколько прыжков преодолев расстояние между ним и Питером, бросился на безумца.

Заметив мчащегося на него разъяренного, как бык, банкира, Питер успел выстрелить в его сторону. Пуля раздробила Карлу плечо, но не остановила его в яростном броске. Карл схватился за автомат и дернул его изо всех сил на себя. Но Питер вцепился в оружие судорожной мертвой хваткой и пальцев не разжал. Карл, также не расцепляя рук на «калашникове», изо всех сил двинул Питеру коленом в пах. Питер, отпустив наконец ствол, скрючился от боли. Но почти тут же выпрямился и, боднув Карла головой в подбородок, попытался вырвать из его слабеющих рук автомат. Левая рука Карла повисла как плеть, но он, окровавленный, из последних сил ухватился правой рукой за смертоносный ствол, почти повиснув на нем всем своим весом.

В этот момент раздались другие выстрелы, от самой двери – это вбежавший охранник прошил спину Питера вдоль и поперек.

Питер удивленно уставился на алые расплывающиеся пятна на своей белоснежной рубашке. Боль обожгла его. Но тут же отступила перед другим потрясением – Питер ощутил тот самый первозданный страх, который человек ощущает при рождении и перед смертью. И страх этот был невыносим. Он обмочился. Руки его окончательно отпустили ставший бесполезным автомат. Ноги подкосились, и он рухнул на колени. Голова Питера запрокинулась, взгляд пытался проникнуть куда-то ввысь, сквозь потолочный купол, как бы надеясь заглянуть туда, куда ему предстояло вот-вот уйти. Однако вместо вечности его взору предстали плавающие в воздухе ненавистные лица детей. Они улыбались, корчили гримаски, хмурили брови и очень осмысленно всматривались… всматривались в агонизирующего Питера. «Они победили… – было последней мыслью Питера. – Все было напрасно…»

Приблизившись, охранник сделал контрольный выстрел в голову. Потом в полицейских сводках говорилось о двух погибших и нескольких легко раненных. Кроме девочки, жертвой убийцы оказалась никому не известная женщина в красных лакированных «лодочках» на высоких шпильках. Полицейские продержали ее в морге положенный срок, но опознать тело никто так и не явился. Пришлось захоронить его в общей могиле, как неопознанное.

Все газеты писали о том, что жертв могло быть намного больше, если бы не девочка, Анжела К., самая старшая воспитанница этого интерната, бесстрашно, собственной грудью защитившая от убийцы собравшихся в зале людей. Ей и еще Карлу К., пытавшемуся обезвредить убийцу в одиночку, до прибытия подмоги, должны быть благодарны за спасение все выжившие.

Позже Девочке поставили памятник в парке, прилегающем к интернату. Автором памятника стала известная на всю Европу художница Томки Л.

В перестрелке была ранена Габриэла. Пуля прошла в миллиметре от виска и напрочь отстрелила ухо. Она провела несколько дней в госпитале и, вернувшись домой, попыталась покончить жизнь самоубийством. И в этот раз у нее бы все получилось. Если бы не Лора.

Лора среагировала какой-то остаточной памятью о некоем потрясении в своей жизни. У нее вдруг обнаружился обостренный нюх на несчастья, особенно связанные с близкими. А Габи, как ни крути, оказалась ей близкой родственницей. Прямо в разгар рабочего дня у Лоры вдруг подпрыгнуло сердце и, забившись в самом горле, заставило сорваться с места и бежать в неизвестном направлении. Ноги занесли ее на городскую телевизионную башню, на последнем этаже которой находился ресторан. Войдя в зал ресторана и оглядевшись в нарочито приглушенном свете, она увидела отлипший от бара знакомый силуэт, который, покачиваясь, направлялся в сторону балкона. Пока Лора сообразила, что силуэт принадлежит дочери ее будущего мужа, Габи уже оказалась на балконе.