Шатаут

Охватившая меня усталость отступает с приливом адреналина и волнения. Команда Нью-Йорка выбрала меня, когда мне было еще восемнадцать, и теперь пристально следила за моими успехами и прогрессом.

– Я вполне могу отследить шайбу, – запрокидываю голову, чтобы хлебнуть воды. – Просто на нескольких играх мне не повезло.

В прошлом месяце я не мог сосредоточиться на игре и несколько матчей пошли наперекосяк. Я все еще лучший вратарь лиги, но вторая половина сезона грозит быть более напряженной. Если нападающий и защитник первого звена ошибутся, худшее, что им грозит, – это временно играть во втором или третьем звене. Я же, если облажаюсь, окажусь на скамье.

– Займись мышцами бедра, Тай, – нетерпеливо машет рукой Марк, побуждая меня шевелиться.

Повинуясь, я ложусь на мат лицом вниз и опираюсь на предплечья. После этого я перемещаю вес на одну сторону, чтобы прижать валик к внутренней поверхности бедра.

– Не надейся, что удача выведет тебя из кризиса, – добавляет Марк.

Я резко втягиваю воздух, так как натыкаюсь на болезненный узел возле паха.

– Знаю. Поэтому и тружусь в поте лица.

Между отшлифовкой навыков и выгоранием тонкая грань, по которой я хожу постоянно. Я всего лишь человек, но команду это не заботит. Как это не заботит и конкурентов. Всегда найдется тот, кто захочет занять твое место, и стоит только на секунду потерять бдительность, как ты останешься позади.

* * *

Приняв душ и переодевшись, я нахожу Джона и отца в коридоре. Они собираются отвезти меня в аэропорт. Я уже попрощался с мамой и сестрой Элис, так что они остались дома в Беверли-Хиллз. Осталось не так много времени, поскольку рейс вылетает меньше чем через полтора часа. Хоть я и умираю с голоду, мне придется потерпеть, пока не пройду контроль.

Когда я подхожу ближе, отец прячет телефон в карман пиджака и с одобрением кивает.

– Я пересмотрел пару записей с твоих тренировок. Кажется, ты в хорошей форме.

– Неплохо, братец, – толкает меня в бицепс Джон. – Может, однажды освоишь и стиль «баттерфляй»[4].

– Да что ты говоришь? – обвиваю я рукой шею Джона, заключая его в замок, и потираю костяшками пальцев шевелюру. Шестнадцатилетний, ростом шесть футов два дюйма, он на шесть лет младше меня, но почти такой же высокий. Хотя пройдет еще несколько лет, прежде чем у него появится достаточно мускулов, чтобы дать мне отпор. – Может, однажды ты научишься кататься.

Я даю ему секунду, чтобы побороться со мной, а после, подтолкнув, отпускаю. Джон с усмешкой выпрямляется и приглаживает растрепанные светлые волосы. Он не только маленький засранец, но и надежда юниорской лиги, правый крайний нападающий, с которым следует считаться на льду. Будь я честнее, возможно, признал бы, что первое озвученное качество является семейной чертой.

– Ты лучше держишь стойку, – добавил отец.

Я рад, что он это заметил.

– Да, я работал над этим с Марком.

Марк МакНаб – один из лучших тренеров вратарей в Северной Америке, лист ожидания которого длинной в милю, а цена за год тренировок насчитывает шесть нулей. Я занимаюсь с ним дополнительно, потому что в Бойде нет тренера, предназначенного только для вратарей. Если собрать все деньги, что родители вложили в мою карьеру, шокирующей суммы вполне хватит, чтобы купить маленький домик. Подобной привилегией я обладаю благодаря профессии отца.

Хотя в этом есть и подводные камни. Пусть он пытается не давить на меня, иногда все же превращается из отца в агента. Грань между тем, что хорошо для меня, и тем, что необходимо для моей карьеры, всегда размыта. Даже не уверен, что сам способен ее провести.

Когда мы выходим на улицу, в послеполуденную жару, полностью черный «Ламборджини Урус» моего отца стоит на холостом ходу у дверей, в зоне, где парковка запрещена. Прежде чем забраться внутрь, мы загружаем мое снаряжение в багажник, после чего я позволяю Джону занять пассажирское кресло впереди, пока сам располагаюсь на заднем. Откинувшись на мягкую кожу, я смотрю в окно: мимо размытым пятном проносятся пальмы. Иногда я скучаю по Калифорнии, но все же я рад возвращению в колледж.

Не поймите меня неправильно. Я люблю свою семью, но они кажутся такими идеальными, словно вылезли из ситкома. Отец – знаменитый спортивный агент, мать – работающий со звездами дерматолог. Оба младших ребенка – повод для гордости. Иногда это вызывает приступ удушья. Меня будто бы лишили права на ошибку. Стоит оступиться, и я больше не буду настоящим Донохью.

Когда мы приближаемся к съезду, ведущему к международному аэропорту Лос-Анджелеса, отец смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– Помни, о чем мы говорили, Тай.

– Помню.

Нацелься на приз.

Хоккей. Тренировки. Учеба. И никаких отвлекающих факторов.