Шатровы (Книга 1)

У Шатрова отлегло от сердца. Даже голова закружилась от счастья. Так было с ним однажды, еще в молодости, когда из молодечества, где-то возле Златоуста, он полез почти на отвесную скалу за цветами для своих барышень, у них на глазах конечно, а там, у самой крыши утеса, уж близ цветочков этих проклятых, оказалось, что ему надо прямо-таки распластаться по скале, распялив руки, чтобы добраться до них, до цветочков, и чтобы не сорваться в пропасть, на острые каменья. На всю жизнь запомнился ему этот миг. На одних ногтях держался! А спутницы его оттуда, снизу, так-таки ничего и не заметили. Вот так же и тогда радостно, легко закружилась у него голова, когда он всей наконец подошвой надежно ступил на камень.

"Нет, видно, не знает ничего…"

А вслух, с готовностью, со сдержанной добрососедской благожелательностью спросил:

— Сколько же вам прикажете? Понимаю, понимаю: дело житейское, ну что там!

Он встал, готовый подойти к стальному сейфу в стене.

Лесничий, видимо смущаясь величиною суммы, наморщил лоб, развел руками и неуверенно вымолвил:

— Если бы, Арсений Тихонович, нашлось у вас для меня… тыщонки две, две с половиной…

Чуть было не сказал ему: "А может быть, вам больше требуется, Семен Андреевич?" Но вовремя удержал готовое сорваться слово: не возбудило бы в нем это подозрений — такая готовность дать денег!

Отперев сейф набором условного слова, Шатров извлек из него двадцать пять шелковисто-шуршащих новеньких сотенных и положил их перед лесничим.

Куриленков привстал и растроганно потряс его руку.

— Выручили, вот как выручили, дорогой Арсений Тихонович! У меня ведь все мои капиталы в недвижимом. Спасибо!

— Ну, что вы!

Лесничий вознамерился было писать расписку. Шатров остановил его укоризненно:

— Оставьте, оставьте это!..

— Как же, все-таки?.. Деньги, да и большие! И я же еще вам должен.

Арсений Тихонович шутливо заткнул пальцами уши.

Семен Андреевич отложил перо и отодвинул бумагу.

— Ну, еще раз спасибо!

А потом добавил:

— Да вы бы хоть спросили, Арсений Тихонович, куда, для чего мне такие деньги в пожарном порядке понадобились!

— Что вы, что вы, да разве я посмею вторгаться… — И запнулся, хотел сказать… в вашу семейную жизнь, но устыдился и закончил обычной деловой любезностью: — Рад, что могу оказать вам эту услугу.

Но лесничему трудно было удержать напор умиленной благодарности.

— Нет, нет, Арсений Тихонович… я знаю вашу деликатность. Но позвольте мне самому… Знаю, что вам ехать, но не задержу, не задержу… Это — в двух словах…

Придвинулся со своим креслом еще ближе к рабочему столу Шатрова и даже слегка перегнулся над столом и в полушепот заговорил — лицом к лицу:

— Помните — я как-то пошутил у вас: вот, говорил, одну-единственную Елочку вывез к нам, на Тобол, но ничего, погодите, разведем целый ельничек… Помните?

Арсений Тихонович только молча кивнул головой.

— И вот: уж семь месяцев…

Со счастливой и смущенной улыбкой первого и желанного отцовства он лукаво и доверительно глянул в глаза Шатрову. Убедился, что тот понял его, и продолжал:

— Семь месяцев… А она, вы сами понимаете… Словом, всякие там страхи… Хочет, чтобы я ее без промедления отправил в Екатеринбург: у нее там старшая сестра ее, замужем за податным инспектором… Там чтобы и рожать… Вы сами понимаете: первая беременность. Она у меня трусиха ужасная. Они уже списались… Отправлю, говорю, отправлю, не волнуйся. Успокоил. Хвать — а энтих-то у меня… — Тут Семен Андреевич как бы потер нечто в щепоти левой руки. — Все мои капиталишки, как знаете, в недвижимости. А надо же ее там, в Екатеринбурге, хоть на первое время прилично обеспечить. Сестра сестрой, а все же…

Шатров молча слушал.

Куриленков заторопился, боясь, что уж очень задерживает хозяина:

— Сейчас кончу, сейчас кончу, Арсений Тихонович, дорогой мой! Вы видите сами: я с вами — как на духу, вы для меня все равно, что отец родной. — Поправился: — Все равно, что брат старший! Так выслушайте уж до конца исповедь-то мою…

— Пожалуйста, пожалуйста, Семен Андреевич!

— Я бы с радостью продал вам, если только это для вас возможно, свою половину… компанейской мельницы нашей… Сами посудите: Елена моя Федоровна — теперь… какая она теперь мельничиха будет! А я — человек казенный: донесут — могу места лишиться…

Он воззрился в тревожном ожидании на хозяина. Ответ Шатрова, спокойно-деловой и в то же время исполненный сочувственного понимания старшего и опытного к младшему и неопытному, был немногословен и прост:

— Я согласен. Вы помните, конечно, что я согласился принять вас в компанию единственно из уважения к вашему давнему желанию. Сейчас вам это в тягость. Что ж, я согласен. Сегодня же в городе я скажу Кошанскому, чтобы он все оформил. Я немедленно дам вам знать. Но если вам срочно нужен задаток — скажите, не стесняйтесь.

Шатров сделал движение, как бы готовясь встать.

Встал и лесничий.