Шатун

Осташу городец Торусы поглянулся. А если честно, то он боготуру завидовал. У самого Осташа нажитков всего ничего – конь да меч. О золоте и серебре пока говорить не приходится. Правда, сын Данбора пока еще не боготур, и о городце ему думать рано. Но почему-то думается. Лежит Осташ на лавке среди храпящих Торусовых мечников, пялится в пустоту, а мысли в голове так и кружатся надоедливыми шмелями. Будь у Осташа такой же городец, как у Торусы, Злата бы ему не отказала. А за нищего мечника из-под простого крова княжьей дочери, видишь ли, идти зазорно. И почему этот мир так устроен, что одним все, а другим ничего? Правда, если верить тому же Клычу, прежде за боготуром Торусой тоже мало нажитков числилось, но боярин Драгутин и кудесница Всемила помогли ему отхватить городец, и зажил боготур в свое удовольствие. Другое дело, что Торуса и сам удал и удачлив. Вот и гана Горазда он разгромил. Правду, видимо, говорят, что славянские боги помогают только тем, кто сам о себе хлопочет.

А тем, кто лежит на лавке и вздыхает о тяжкой доле, помогать, по мнению Осташа, и не следует. Сам он лежать, конечно, не будет, но отроку из простой семьи труднее ухватить за хвост жар-птицу удачи, чем боготуру из семьи давних Велесовых ближников. За Торусу хлопочут перед Велесом его щуры. Не то чтобы Осташевы щуры не почитали Скотьего бога, но жизнь их в этом мире была жизнью землепашцев, а за мечи они орались только в случае крайней нужды. А для общения с богами нужны знания, простым людям недоступные.

Вузлев, покидая городец, твердо пообещал Осташу, что замолвит за него слово перед кудесником Сновидом, а уж тот решит – допускать к испытаниям отрока из рода Молчунов или нет. А пока Вузлев посоветовал Осташу походить в мечниках у Торусы, одного из самых славных боготуров в радимичских землях. Отрок согласился с охотою, ибо Торусов городец притягивал его по многим причинам, но главным было то, что братан Искар никак не мог миновать этого места в поисках Листяниных схронов. Осташ знал твердо, что слухи о золоте Колдуна не простая выдумка. И было бы справедливо, если бы часть этих богатств досталась Данборовой семье, где Искар возрос, кто бы там ни был его отцом. К боготурству Осташ не только ради себя рвался, но и для возвышения своей семьи и рода. А род Молчунов жил небогато и на старых землях, где остался его корень, и на выселках, где обосновались выходцы из него. Было бы золото, а дружину из ближних и дальних родовичей Осташ мог бы набрать не хуже, чем у боготура Торусы. Молчуны издавна славились на радимичских землях удалью в бою.

Осташ не заметил, как забылся, но с первыми солнечными лучами вскочил на ноги. Клыч уже был готов к походу и седлал красавца коня. Кроме Клыча в неблизкий путь собирался и еще один мечник – по имени Садко, сразу же поглянувшийся Осташу серьезным лицом и уверенной посадкой.

– Не исключено, что в округе шастают хазары, – сказал Клыч, первым выезжая на опущенный мост. – Держите ухо востро.

Осташа предупреждение мечника не слишком обеспокоило. Если и шастают, то не осмелятся напасть на троих вооруженных людей среди бела дня. Разве что попотчуют стрелой из-за кустов. Клыч и Садко были облачены в колонтари, а головы их покрывали шеломы. Осташ же был налегке, ибо брони нажить еще не успел. Впрочем, сейчас это обстоятельство его нисколько не огорчало. Под палящим солнцем, которое к полудню разгулялось во всю мощь, Осташ благоденствовал, в отличие от своих спутников.

Клычу был очень хорошо известен путь к Макошину городцу, и потому ехали они по лесным тропам, не плутая. И ехали споро, покрыв до темноты чуть не две трети расстояния.

– Костер разжигать не будем, – сказал Клыч, спешиваясь. – Ночи сейчас лунные и короткие, а на рассвете сразу тронемся в путь.

Осташа лес не пугал, да и видел он в темноте не хуже, чем днем. Во всяком случае, выросшие в городе Клыч и Садко удивлялись умению отрока неслышной тенью скользить между деревьев. Пока мечники обихаживали коней, Осташ излазил всю округу и вернулся с вместительным туеском лесных ягод.

– Как же ты их в темноте собрал? – удивился Садко, с удовольствием запуская руку в туесок.

– Это что, – махнул рукой Осташ, – мы с Искаром в эту пору охотились на зайцев. Сунешь, бывало, руку в куст – и хвать его за уши.

– Силен врать! – захохотал Садко.

– Не веришь? – удивился Осташ. – Тогда давай биться об заклад.

Садко, однако, от спора отказался, чем чрезвычайно развеселил Осташа. Клычу захотелось срезать зарвавшегося отрока, а потому он принял заклад и поставил две гривны серебром против одной Осташа.

Осташ мигом подхватился на ноги и исчез в темноте. Клыч с Садко пересмеивались. Оба были уверены, что вилявый отрок наконец попался и пустая болтовня не сойдет ему с рук. Осташ вернулся скоро и не дал мечникам сполна насладиться торжеством. За уши отрок держал небольшого зайчонка. Зайчонок пищал и был очень хорошо виден в лунном свете. Растерянный Садко зачем-то потрогал его рукой. Сомнений не оставалось, зайчонок был живой и в любую минуту готов был задать стрекача.