Шатун

— Даже и не скажу, — покачал головой Клыч. — Серебро он передал через Осташа, а сам бродит по лесам.

Данбор после этих слов мечника посмурнел лицом. Все знали, что к шатуненку он относился как к родному сыну. Да и прочие из старшин худого слова про Искара не сказали бы, кабы не Шатунова кровь в его жилах. А так не знаешь, что и думать. Вроде всем взял отрок — и разумен, и удал, а все равно не было в сельце к нему полной веры. Опасались и ждали, когда в нем взыграет дурная отцовская кровь. Впрочем, дурная ли? Многие из сидевших за Данборовым столом начали в этом сомневаться. Пока что от шатуненка выселкам только польза. Данбор без спора отдал из полученного от Искара дара двадцать гривен обществу, в качестве отступных за сына и сестричада. Этими деньгами можно теперь рассчитаться и с каганом, и с Великим князем Всеволодом, и с волостным князем Рогволдом, не растрясая при этом своей небогатой мошны.

— Хочу от всех выселок пожертвовать богу Велесу, — сказал Данбор Клычу. — Передай от меня пять гривен своему боготуру, пусть он за нас сочтется с волхвами.

— Благое дело, — кивнул головой мечник. — Ныне славянские боги повернулись к своим печальникам лицом. Осташева доля тому пример. А богиню Макошь мы на днях видели в Торусовом городце собственными глазами.

— Быть того не может?! — ахнул Туча.

— Вот тебе и не может, — хмыкнул Клыч. — Кого хочешь спроси. Видели ее и мечники, и смерды, и простые женки. Спустилась она на ложе к боярину Драгутину. А потом случилось чудо и вовсе неслыханное: вместо одного ложа стало целых пять, и на каждом по богине и боярину Драгутину.

— Стены то появлялись, то исчезали, — дополнил товарища Садко, — сквозь крышу звезды было видно.

— А как богиня выглядела? — спросил Лытарь.

— Женщиной выглядела. Только свет от нее исходил такой, что глазам было больно.

— Больше она обычной женщины, — покачал головой Садко, — много больше. А ложе под ними то сдвигалось в сторону, а то и вовсе по воздуху летало.

Мечники заспорили меж собой, но по всему выходило, что зрелище было из ряда вон выходящим. Старшины от рассказов и споров гостей хмелели даже больше, чем от Данборовой браги. Ты посмотри, что на белом свете делается! Когда это было, чтобы богини спускались на землю?

— Ложе, которое стоит в Торусовом городце, непростое, — пояснил Клыч. — Оно было вывезено Листяной Колдуном из дальних мест, где стояло в главном капище богини. Не для пустых утех сходит богиня на землю, а для того, чтобы поддержать ведунов в их борьбе против пришлого бога, которого каган Битюс хочет навязать всем нам.

— На что нам тот бог! — махнул рукой Брыль. — Наши боги, наши пращуры и наши щуры защитят нас на этом свете и помогут на том.

Брыля дружно поддержали все — и мечники, и старшины. Чудит каган Битюс, кланяясь чужому богу, а того не понимает, что своим постыдным поведением наносит обиду славянским богам и рушит заведенный ими ряд.

— Положено платить хазарам по божьему ряду за защиту рубежей, так мы и платим, — высказал общее мнение Серок, — а в дела городов и весей ганы не должны вмешиваться, это не их печаль. Как завещано дедами и прадедами, так и будем жить. А иначе вспыхнет в наших краях кровавая смута, и мы в той крови захлебнемся.

Под эти слова Серка пустили прощальную братину по кругу. Пора было уже и честь знать, поскольку засиделись старшины за бражным столом далеко за полночь. А время сейчас не то, чтобы без ума пировать, поутру предстоит переделать много дел. Под звезды выходили изрядно захмелевшими и довольными прожитым днем. А ведь поначалу все шло к тому, что старшины рассорятся между собой и втравят в распрю свои семьи. Шатуненков дар махом снял все вопросы и сбросил с плеч почтенных мужей ношу забот. А сбереженное ныне серебро можно будет пустить на латание дыр в небогатых хозяйствах.

— Молчунам самое время ставить новое жилище, — заметил Жирох, вдыхая полной грудью пряный воздух. — Тесновато у них сейчас.

Скажи об этом староста чуть раньше, непременно нарвался бы на отпор со стороны Кисляев и Брылей, ибо новое жилище дает и новые права, и новую долю в общинных угодьях. Но ныне все понимали, что Молчунов теперь не удержишь и лучше все вопросы с ними решать миром да ладом.

— Моя младшая дочь заглядывалась на шатуненка, — вздохнул Брыль, — а я на нее прицыкнул, чтобы поджала хвост.

— Может, зря цыкнул? — усмехнулся Туча. — Шатунова кровь в семье, похоже, к большой удаче.

— Дорогой ценой обошлась Молчунам эта удача, — напомнил Жирох. — И Милица пропала, и Веско погиб. Такая вот она, любовь Шатуна.

— Надо бы принести Хозяину жертву от всех выселок, — понизив голос почти до шепота, сказал Туча.

— А если волхвы узнают про эту жертву?

— А зачем волхвам про нее знать? Она касается только нас да Хозяина. Подбросим подсвинка в медвежье капище да подольем медовой браги. Не обеднеем мы от этого.

— Туча прав, — поддержал соседа Кисляй. — От лишнего поклона спина не переломится. А духам, наверное, обидно, что мы, живя на их земле, ничем им не жертвуем. Может, для того и ходят по свету Шатуны, чтобы мы помнили о тех, кто жил здесь до нас.