Щедрый Буге. Охотничья повесть

Действительно, почему тигр изменил свои старые повадки? Ведь в прошлом веке амурский тигр (кстати, самый крупный среди своих собратьев) нередко был «волен» по отношению к человеку и, хотя избегал его, не считал двуногого неприкосновенным. При появлении переселенцев из Украины и центральных областей России, имевших хорошее огнестрельное оружие, но не знавших повадок тигров и потому стрелявших в них без всякой на то необходимости, иные обозлившиеся хищники стали буквально терроризировать обширные районы, поражая дерзостью и хитростью. Спасаясь от лих, люди бросали свои хозяйства, уезжая подальше от владений людоеда. Отчаянная смелость некоторых зверей доходила до того, что они врывались ночью в избы и нападали на спящих людей. В результате слишком активной охоты на тигров их осталось на всей огромной территории Дальнего Востока не более трех десятков. Тогда в конце сороковых годов был принят закон о полном запрете охоты и охране владык Уссурийской тайги. Со временем могучий хищник как будто переродился. Исчезли людоеды, реже стал страдать и домашний скот.

В чем причина изменения отношения тигра к человеку? Мощно предположить, что те немногие, оставшиеся в живых к пятидесятым годам, потому и уцелели, что именно они из сотен своих сородичей четко усвоили, что человек опасен и, если хочешь жить, благоразумней всячески избегать стычек с ним. Эта черта поведения постепенно закреплялась и генетически передавалась потомству, став теперь отличительной особенностью всего амурского подвида. Стало быть, рассуждения Аки не так наивны, как кажется на первый взгляд.

После чая старик вкрадчиво спросил меня, дружески подмигнув:

— Ай бё?

Это выражение мне было знакомо и перевода не требовало.

— Анчи, анчи. Элэ! — твердо ответил я, зная, что если стариков вовремя не остановить, то они будут бражничать до утра, а днем стонать от головной боли.

Докурив еще раз, охотники опять принялись за мясо. Ахи ел, облизываясь, сочно причмокивая, обсасывая каждую косточку, но обиженный на меня, бурчал:

— Не мог чушка убивай. Секач деревом пахни.

Мне не хотелось спорить. Я радовался замечательным трофеям — клыкам. Позже с помощью мелкой ножовки я распилил с обеих сторон гнезда, в которых они сидели, и, вынув их, измерил по наружному изгибу. Тридцать сантиметров! Настоящие бивни!

Но стариков терзали совсем другие мысли. Лукса, уже изучивший мой характер, начал издалека.

— Слыхал, на севере якуты огненный гриб жуют. С собой носят в кожаном мешочке.

— Какой такой гриб? — изумился Ахи.

— Мухомор сушеный. Не всякий. Серый, кажется, годятся. Захотел веселиться

— пожевал. Говорят, лучше водки — голова утром не болит.

— О, шибко хорош гриб!

— Вот ты, Ахи, — продолжал Лукса, — кабана ругаешь, а зря. Хороший кабан. Такого большого кабаньего сердца я еще не видел. Ты, Ахи, наверно, тоже не видел?

— Чего так говори? — запальчиво возразил старик, но Лукса успел перебить его:

— Очень большой кабан. Давай, Камиль, выпьем за самого большого хорского кабана, — и с чувством поднял пустую кружку. Ахи, так и не поняв трюк сотоварища, насуплено сопел:

— Чего большой? Много больше гляди.

— Ох, и хитрый шеф у меня, — засмеялся я, уступая.

— Хитрецы в стойбище спят, а дураки в лесу сидят, — довольно хихикнул Лукса.

Ахи, оценив, наконец, ситуацию, преобразился, нетерпеливо заерзал и, что-то пробурчав набитым ртом, стал искать глазами свою кружку:

— Твоя молодец, Камиль! Асаса! — примиряюще сказал он, вылив свою долю. — Беда, как хорошо. Дай, однако, табачку, моя кончался.

Воспользовавшись переменой настроения Ахи, я, подавая коробку «Золотого руна», спросил:

— Ахи, как вы думаете, в чем секрет целебной силы женьшеня?

Подобревший старик не замедлил с ответом:

— Женьшень корень ученый. Долго живи — много знай. Своя сила хороший люди дари. Плохой люди не дари, — раскуривая трубку, старик ненадолго примолк.

— Одна ночь, — продолжал он, — цветок гори яркий огонь. Эта ночь корень копай — любой болезнь лечи. Умер — живой делай. Однако эта ночь корень трудно копай. Дракон береги. Только смелый дракон победи.

Беседовать с Ахи на отвлеченные темы мне доставляло огромное удовольствие. Опытный промысловик, знающий буквально все о повадках животных, народный делитель, шаман своего племени обо всем остальном он имел наивно-детские представления.

— Ахи, а вы верите в загробный мир?

— Чего такой? — заморгал он.

Лукса, жестикулируя больше обычного, стал объяснять ему по-удэгейски. Старик понимающе закивал:

— Я так знай: умри — под земли ходи. Под земля все живи. Река, тайга, звери, нижний люди. Только обратно живи. Старика молодой делай. Моя скоро туда ходи. Котомка готовил.

— А как же вы попадете туда?

— Вход найду — лыжня знай.

— Какую лыжню? — не понял я.

— На небе звездную дорогу замечал? Это лыжня к нижним людям. Там, где она в горы упирается, там как раз вход, — вмешался Лукса.

— А я вот слышал, что у вас умерших на деревья кладут.

— Зачем деревья? Земля ложи. Деревья только детка ложи. Земля детка ложи