Щедрый дар

Должно быть, он ослышался. Возможно, она не говорила, что ее зовут Грейси. Вероятно, представилась Стейси. Или Трейси. Или Мейси. Грейси – уменьшительное от Грейс. А Грейс – женщина, пользовавшаяся своими низкими сексуальными ухищрениями, чтобы соблазнить беззащитного старика, манипулировать им и заставить изменить завещание, оставив ей практически все, что у него было.

«Неужели та самая женщина?» – думал он, в очередной раз пристально рассматривая ее. Он ожидал, что это будет горластая, вульгарно накрашенная блондинка в короткой юбке, тесной кофточке, на непомерно высоких каблуках. С пышными волосами, длинными ногами и с невероятных размеров…

Он не ожидал, что она будет выглядеть точно героиня, сошедшая со страниц сказочной книги. Такое впечатление произвела на него эта девушка, едва войдя в комнату. Она была будто из другого мира, грациозное волшебное создание, совершенно чужое в сборище гадких троллей. Изящная и хрупкая, с макияжем, если и был таковой на лице, не заметным глазу. Отдельные пряди волос цвета золотистого осеннего заката выбились из аккуратного узла, будто нарочно, казалось, что заставить копну ее волос рассыпаться по плечам может лишь прикосновение волшебной палочки.

И когда он успел стать неистовым романтиком и поэтом? Золотистый осенний закат? Прикосновение волшебной палочки? Какого черта в голову лезут подобные мысли о женщине, которая ограбила семью, присвоив наследство, по праву принадлежащее им? Какого черта вообще подобные мысли? Куда, черт возьми, подевался тестостерон?

С другой стороны, теперь понятно, почему отец был так слепо очарован ею. Очевидно, эта мошенница достигает лучших результатов в образе чистой непорочной девушки, а не сногсшибательной блондинки. Он тоже чуть не попался в ее ловушку. Не имело значения, каким именно образом она обманывала отца и манипулировала им. По-настоящему важен факт того, что она обвела вокруг пальца одного из самых разумных и расчетливых предпринимателей, убедила повернуться спиной ко всему, чем он дорожил в жизни, кого любил. По крайней мере, настолько, насколько вообще был способен любить кого-то или что-то, кроме своего состояния, коммерческих вкладов и общественного положения. А впрочем, что еще ему было любить? Деньги, власть и статус – вот все, на что можно рассчитывать без опаски. Или, кто знает, было ли что-то дорого ему до тех пор, пока все не скатилось в тартарары, благодаря этой… этой…

Гаррисон отступил, сохраняя хладнокровие, посмотрел Грейс Самнер прямо в глаза.

– Так это вы гадкая, коварная и лживая охотница за деньгами?

Выражение ее лица мгновенно изменилось, было видно, что ей искренне больно это слышать.

– Подумать только, как убедительно! Я думал, вы выше ростом.

Грейси улыбнулась, он бы с готовностью поклялся, что увидел в ее улыбке подлинную тревогу и страх, если бы не знал, что эта женщина прокладывает себе путь, грязно и подло обманывая людей.

– Что ж, меткое попадание – это неплохо.

Гаррисон хотел продолжить, но тут, словно по велению магического заклинания, рядом с Грейси неведомо откуда возник Беннет Тэрент, очередная заноза, непредвиденная помеха в делах семьи Сейдж за последние два года.

– Я вижу, вы уже познакомились с мистером Сейджем.

– Да, – отрезала Грейс, не сводя глаз с Гаррисона.

Тэрент перевел взгляд на Гаррисона:

– Вижу, и вы познакомились с мисс Самнер.

– Да, – так же кратко ответил Гаррисон, не сводя глаз с Грейси.

Повисшая тишина казалась видимой и осязаемой.

– Нам следует пройти на свои места. Скоро начнем.

Гаррисон был не в состоянии сдвинуться с места или хотя бы оторвать взгляд от Грейс Самнер. Черт возьми. Вероятно, она вправду волшебница, и чары ее непреодолимы. Снова и снова силясь сделать хотя бы шаг, он вспоминал обо всем, что ему и матери пришлось пережить за пятнадцать лет с тех пор, как исчез отец. Напомнил себе о том, что мать останется ни с чем по вине женщины, которая по слепой и нелепой случайности обрела шанс высосать все до последней капли крови из богатого взбалмошного старика.

Пятнадцать лет назад, а это половина его жизни, Гаррисон спустился к завтраку. Родители расположились как можно дальше друг от друга. Отец, по обыкновению, зарылся в «Уолл-стрит джорнал», мать просматривала программу Миланской недели моды. Или Парижской. Или какой-нибудь еще чертовой недели высокой моды, о которой он никогда не слышал. Он занял место за столом между ними, удостоверившись, что они достаточно далеко, чтобы не заговорить ни с кем. Не разговаривать друг с другом стало традицией семьи Сейдж.

Так они и завтракали в полной тишине, пока не вошел дворецкий с ежедневным напоминанием о том, что машина отца готова отвезти его на работу, машина матери готова возить ее по магазинам, машина Гаррисона также на месте и доставит его в школу. Все трое отправлялись каждый по своим делам даже не попрощавшись. Так каждое утро. Если бы Гаррисон осознавал, что последний раз видит отца, возможно, мог бы…