Щекочу нервы. Дорого

Она хотела снова насыпать землянику в ладонь, но решила, что проще будет вытряхивать ягоды прямо из банки. Раз парень такой добрый и угостил, чего уж тут церемониться! Она подняла банку, наклонила ее и осторожно потрясла. Какой аромат! Несколько ягод, похожих на капельки крови, скатились по ее груди под сарафан. Мыча от удовольствия, Даша поставила банку на скамейку и попыталась вытащить ягоды. Бретельку пришлось спустить с плеча. Лешка отвернулся, делая вид, что вдруг заинтересовался ступеньками крыльца.

– Слушай, а ты можешь показать мне деревню? – спросила Даша, благополучно раздавив землянику в лифчике.

– Как показать? – не понял Лешка.

– Как экскурсовод показывает. Где какие достопримечательности, где кто живет?

С подобными просьбами к Лешке еще никто и никогда не обращался, и он медлил с ответом, раздумывая над тем, правильно ли понял девушку и не кроется ли в ее просьбе какой-либо скрытый намек.

– Могу… в общем-то, – не совсем уверенно ответил он.

– Тогда пошли… А землянику я потом доем, ладно?

Лешка не стал возражать. Предложение девушки его несколько взволновало, но он быстро взял себя в руки и решил, что самой лучшей местной достопримечательностью является лесок, где не только полно земляники, но также густых кустов и уютных полянок, где традиционно уединялись влюбленные парочки из всех близлежащих деревень.

Едва Лешка свернул с центральной улицы на полевую дорогу, Даша смекнула, что парень намерен увести ее подальше от деревни.

– Кру-гом! – скомандовала она ему. – Меня интересует деревня, а не ваши бескрайние поля.

– А что в деревне интересного? – расстроился Лешка.

Они снова пошли по центральной улице. Лешке было приятно идти с симпатичной помощницей следователя, но, как назло, в это время дня сельчане рассеялись по полям и огородам, и их никто не видел.

– Это магазин, – вяло комментировал Лешка, думая о том, что сегодня он обязательно должен поцеловать Дашу. – Только он редко открывается. Там дальше швейное ателье, но оно уже лет десять не работает. Тут справа живет дед Гришка, дядька милиционера Шурика… – Какие маленькие у всех дворики, – сказала Даша и тотчас придумала: – А вот я была в Молдавии, там в каждом дворе железнодорожный вагон поставить можно.

– В Молдавии ты тоже преступление расследовала?

– Конечно. Я только этим последние годы и занимаюсь.

– Надо же! – насмешливо сказал Лешка и недоверчиво глянул на Дашу. – Такая молодая. Ты хоть школу успела закончить? Или сразу после детского сада пошла в уголовный розыск?

– Да что ты понимаешь в уголовном розыске! – воскликнула Даша, неудержимо краснея.

Тем временем они дошли до конца деревни.

– Вот за этим домом, кстати, такой двор, что в нем запросто уместятся два железнодорожных вагона, – сказал Лешка.

Он стоял перед крепким штакетником, за которым тянулся плотный ряд колючих кустов. Если не вставать на цыпочки, то можно было увидеть лишь верх серой шиферной крыши.

– Да-а? – сдерживая любопытство, протянула Даша и посмотрела по сторонам. Усадьба протянулась вдоль дороги метров на сто, не меньше. Это была околица, за которой уже не было ничего, кроме полей. Лучшее место для ночлега дальнобойщика трудно было найти. Приехал, уехал, и никто тебя не видел.

Не желая выдать своего интереса к этому месту, Даша взяла Лешку под руку и развернула его в обратную сторону.

– Мне надоело, – сказала она. – Пойдем обратно.

«Быстрее бы ночь!» – подумала она, представив, как страшно и в то же время интересно будет ей пробираться в этот двор, следить за окнами и обыскивать сад, сарай или гумно, если оно там, конечно, есть.

Лешка что-то рассказывал ей, предлагал показать лесное озеро, но Даша была уже в зловещем, темном, наполненном загадками и приключениями мире и шла по следам преступницы.

21

Даша остановилась на вершине холма. Отсюда открывался живописный вид на луг и речку. Лешка подошел к ней и встал рядом.

– Когда я малым был, то зимой с этой горы на санках катался. Ветер, снег в лицо… Пока все сугробы не перетопчешь, домой не возвращаешься. А придешь – в хате натоплено, в печке дрова трещат. Мамаша сразу на стол миску с горячими оладьями и кружку молока. Я ем и носом клюю…

– Это, значит, от оладий у тебя подбородок в черном выпачкан? – рассмеялась Даша.

– Правда? – смутился Лешка и стал лихорадочно тереть подбородок ладонью. – Наверное, это смазка. Я деду мотоцикл чинил…

– Подожди, – сжалилась над парнем Даша. – Ты только размазываешь…

Она вынула из сумочки платок с нарисованными на нем розовыми зайцами и протянула его Лешке. Тот прижал платок к лицу, втягивая слабый цветочный запах духов.

– Теперь можешь его выбросить! – великодушно разрешила Даша. – У меня еще один есть.

Лешка бережно сложил платок и сунул его в карман рубашки.

– Дома постираю, поглажу, накрою стеклом – и в рамочку. Можно на стену повесить, можно на стол поставить. Будет память о тебе.

Даша фыркнула и опять повернулась к Лешке спиной.

– А зачем тебе память обо мне? – кокетничая, спросила она.