Щекотка

Антошка выполз, неуверенно покрутил головой и, быстро подойдя к цветку, что стоял на полу, стал стягивать с себя штанишки. То, что Юле нравилось в детях, так это их открытость, у них нет комплексов, нет правды или лжи, нет красоты или уродства, нет стыда. Мальчик, пыхтя, наконец стянул свои штанишки, аккуратно опустил их ниже коленок. Пошлепал по ним и, убедившись, что они теперь никуда не денутся, посмотрел на своего писуна.

Невольно Юля улыбнулась. Что за странные создания мальчики, совсем не похожи на девочек. Их персик то торчит, то болтается, то они теребят его пальчиками, то просто сидя на полу внимательно рассматривают, будто это настоящее сокровище.

Антошка выпятил свой животик вперед и, о чем-то серьезно подумав, стал писать. Струйка зажурчала, Юля опять улыбнулась и уже с интересом стала смотреть на этот процесс.

Когда она сама была маленькой, еще ходила в садик, с любопытством смотрела, как Светлана Степановна, она запомнила, как зовут нянечку, меняла шортики Степе. Тот вечно куксился и плакал. После тихого часа всегда просыпался мокрым.

В комнате никого не было, и Юля могла спокойно наблюдать за тем, что делал мальчик. Наконец струйка иссякла, он по-деловому взял свой стручок и потянул вперед, словно хотел посмотреть на сколько он может растянуться. Внимательно посмотрел сверху, отпустил и снова попробовал растянуть, а после, удовлетворенный, пыхтя, согнулся и стал натягивать свои штанишки.

— Постой, помогу, — присев рядом, поманила мальчика к себе.

Тот, неловко перебирая ножками, стараясь не упасть, сделал несколько шагов в сторону незнакомки и, подняв руки вверх, дал понять, мол, я не против, помогай. Его толстенький стручок покачивался из стороны в сторону. Юля опять улыбнулась. «И все же какие они странные», — подумала она и потянула трусики вверх. Через секунду штанишки были надеты, мальчик, не говоря ни слова, развернулся и быстро убежал в зал.

После того как Лариса согласилась выйти замуж и сообщила об этом своей маме, начались тайные переговоры. Марина Степановна, мама Ларисы, и Ольга Васильевна, мама Вадима, сперва по телефону, а после уже на очной ставке стали строить сложные планы свадьбы.

Как позже узнала Юля, жених хотел обойтись без церемоний, но невеста была непреклонна, ей требовалось шоу. Вадим, даже не сопротивляясь, сразу сдался. А что он хотел, на него насели сразу три женщины, Вадим отмахнулся от них рукой, сказав: «Вам надо, вы и делайте».

Шум в зале и смех, Юля потянулась и пошла на голоса. В комнате сидела Лариса, две ее тетки и старшая дочь тети Нади. Маленькая девочка сидела на руках и, похлопывая по груди, невнятно повторяла:

— Мама, мама.

— Да нет же, я не мама, — отвечала ей тетя Галя.

— Мама зе, мама… — продолжая шлепать по груди ладошками, говорила девочка.

— Нет, вот мама, — и она показала пальчиком на стоявшую рядом молодую женщину.

Девочка сперва улыбнулась, посмотрела на свою маму, потом на тетю, снова на маму. На ее лице то появлялась улыбка, то исчезала, она пыталась понять, кто же тогда та, у которой она сидит на руках. Ладошки коснулись груди тети, несколько раз шлепнули по ней, появилась улыбка. Уже чуть ли не смеясь, девочка опять радостно сказала:

— Мама зе, мама зе.

И опять по комнате полетел смех. Девочка сравнила и, видя, что у тети такая же грудь как у ее мамы, решила, что она тоже мама.

Юля вспомнила, когда была маленькой, ездила с бабушкой в поезде. В купе с ними была девушка, она подсела ночью, и Юля не заметила ее появления. А когда проснулась, увидела черные волосы, и сразу с криком: «Мама!» Почему так? Ведь до сих пор помнила тот момент и знала, что девушка не ее мама, ни капельки не похожа. И все же она к ней тянулась, и пока ехали, все время обращалась к ней «мама».

Детская логика — это иная вселенная. Там капуста — это целый мир, а бабочка — дракон, а что там курица или собака… Ребенок может рисовать простые линии, а в голове представляет путь единорога. Как долго Юля обижалась, когда выбросили ее красные штаны, а ведь они были волшебные, мама просто этого не знала.

Лариса не оставляла Юлю, таскала ее за собой. Они сходили в зоопарк, после прошлись по парку. Она трещала как никогда, рассказывая, какой у нее Вадя крутой. Юля кивала, ей-то какое дело до него, он ведь не ее жених. А впрочем, он даже ничего, думала она, вспоминая, как он выглядит.

Вечером Антоша опять пристроился к цветку, но в этот раз его засекли и, причитая, что так нехорошо, быстро усадили на горшок. «А почему нехорошо? — думала Юля, — что тут такого?» Она вспомнила про Зою, она жила буквально напротив ее дома и поэтому постоянно торчали у нее. Та только пошла в первый класс, их не пускали одних на речку, хотя какая уж там речка, так, ручеек. И все же, от греха подальше дядя Ваня (он был вечно смурной и кашлял потому, что курил) ставил в огороде, ближе к крану, большую металлическую ванну. Если ее оставить на солнце, то она так раскалялась, что казалось, брызни — и пойдет пар.