Щелчок

Она протягивает длинную руку, явно стесняясь. Я не могу оставаться безучастным, и на мгновение осторожно сжимаю и снова отпускаю ее руку.

Необычен не только ее рост — около семи футов; если бы мы стояли рядом, бок о бок, она доходила бы мне почти до груди. Она крупная женщина, но не толстая; плоть равномерно распределена на ее вытянутом теле. Формами она похожа на любую другую женщину. Только больше размерами, и у нее лысая голова. Бронежилет она не носит, на ней лишь короткий плащ из блестящего черного материала, а все ее тело разрисовано или татуировано сетчатым узором. Из-за этого ее упругая, гладкая кожа выглядит как розовая лягушачья шкурка. От нее идет аромат легкого, простого парфюма. На плече висит пустая кобура, которая, судя по размеру, способна вместить штурмовое оружие.

У нее большие зеленые глаза и некрасивый, с зазубринами, шрам на челюсти. Она совсем не похожа на женщин моей стаи; несмотря на то, что на Отчизне ее бы растерзали, как выродка, я очарован. Мое первое знакомство.

— Рад познакомиться с вами, — говорю я. Люси и сержант Буш слегка вздрагивают. Я соображаю, что не стоит произносить вежливые фразы голосом, от звука которого у большинства людей мурашки по коже. Поэтому я перехожу на шепот, что убирает из моего голоса самые неприятные ноты.

— Простите, — шепчу я, — это вышло не преднамеренно.

Сержант Буш искоса, с прищуром, взгядывает на меня.

— Почему ты никогда не шептался со мной, Кудряшка? — приподнимая брови, спрашивает он.

— Я полагал, что вам будет не по душе, если бы я говорил с вами шепотом, сержант Буш.

— Ну, в общем наверное, ты был прав. Но все изменилось, Кудряшка. В будущем, я хочу, чтобы ты говорил шепотом, и тогда я смогу носить свой новый слуховой аппарат на работу. Люси хороша, крупная девочка, а? И она сказала мне, что ей нравятся высокие мужчины. — Он подмигивает и уходит, делая вид, что рассматривает произведения искусства, про которые он все знает уже тридцать лет. И я остаюсь наедине с Люси, первой женщиной, которой я официально представлен.

Она смотрит на меня без смущения, но и без того нездорового любопытства, которое я видел у некоторых бедняг, которые хотели сексуально возбудить меня. Я думаю, что кто-то из них был разбалансированым, а кто-то хотел просто привлечь к себе внимание. И ни один из них не смог вызвать у меня ничего, кроме сожаления.

— Буш сказал мне, что тебе не нравится твоя работа. — У нее глубокий, звучный голос. — Мне моя тоже не нравится. — Она делает паузу и смотрит на меня, как будто в раздумии, шутка ли это сержанта Буша, или просто она сошла с ума, разговаривая со статуей.

— Ну, — отвечаю я, — могло быть и хуже. Я не хочу жаловаться.

— Почему бы и нет?

Я колеблюсь: — Не знаю.

Она усаживается, поудобней, на низкую скамейку. — Буш сказал, что мы с тобой поладим, Кудряшка. Или мне лучше называть тебя Клату? Клату Стремительный… — Она произносит это так, как будто ей нравится варварское звучание моего племенного имени, выгравированного на моем постаменте.

— «Кудряшка» будет нормально, Люси. — Я улыбаюсь, и кажется, это не испугало Люси. — Позвольте мне поведать вам о моей Отчизне, Люси. Я знаю много красивых легенд. Могу рассказать, как Бхагг, бог засухи, обманул предводительницу стаи Кепелу.

Я прилагаю все свое умение, чтобы хорошо ее развлечь. Мой шепот хорошо оттеняет легенду о Бхагге, получается жестко, мрачно и убедительно. Она скорее очарована, чем напугана.

Перед тем, как уйти, она вежливо благодарит меня и обещает навестить снова, как будто бы я человек.

Она приходит несколько раз в неделю, и я ей благодарен, хотя и не понимаю, зачем она это делает. Она присаживается возле меня и проводит так некоторое время, нажимая периодически на мою кнопку и притворяясь, что она студентка художественного факультета. Охранники дневной смены не прогоняют ее, как они могли бы это сделать в былые годы. Но теперь посетителей стало меньше, а кроме того, на оборонительных валах всегда происходят чрезвычайные ситуации, на которые стражникам необходимо отлучаться, чтобы вернуться потом с новыми морщинами на лице.

Время летит незаметно, когда она сидит рядом. У меня много причудливых воспоминаний, так же как у Люси. Ее рассказы, с человеческой точки зрения, не менее странные, чем мои. Она работает в баре под названием «Скользкая Яма» аниматором. Если я правильно понимаю, ей платят за то, что она раздевается. На мой взгляд, странная профессия.

Во время третьего визита Люси делает поразительное признание. Она — Свободноходящая! В любом случае, она живет на окраинах. Когда она говорит мне об этом, я смотрю на нее с изумлением. Я всегда представлял себе Свободноходящих как монстров, едва ли похожих на людей, и уж точно не на тех, с кем можно поговорить о своих предках. Свободноходящие нападают на музей и туристические группы из Округов.

— Не я, — говорит Люси, — я аполитична.

— Но разве не опасно жить за окраиной? Я слышал ужасные истории о том, что там происходит с людьми

— Только с туристами, — говорит она, — в этом важное различие, Кудряшка.

Я пытаюсь понять.