Щелкни пальцем только раз

– Ну вот! – торжествующе воскликнул Альберт. – Я же говорил! Это ключ!

Книга четвертая ВОТ ЦЕРКОВЬ, ВОТ И КОЛОКОЛЬНЯ. ОТКРОЙ-КА ДВЕРЬ – ЛЮДЕЙ ДОВОЛЬНО

Глава 14 УПРАЖНЕНИЕ В РАЗМЫШЛЕНИИ

– Теперь, как мне кажется, нам следует подумать, – заявила Таппенс.

После радостной встречи в больнице ее наконец с почетом выписали. Верные супруги сидели теперь в гостиной лучшего номера «Ягненка и флага» в Маркет-Бейзинге и обменивались теми сведениями, которые были у каждого из них.

– Насчет подумать это ты брось, – возразил Томми. – Ты знаешь, что сказал доктор, прежде чем тебя отпустить. Никаких волнений, никакого умственного напряжения, минимум физической нагрузки. Словом, нужно беречься.

– А что же я, интересно, делаю? – спросила Таппенс. – Сижу, задрав ноги, обложенная подушками. Я не решаю арифметические задачки, не изучаю экономику, не проверяю домашние расходы. Думать – это значит сидеть себе спокойно, предоставляя мыслям течь, как им заблагорассудится, и ждать, не наткнутся ли они на что-нибудь интересное. Ведь тебя наверняка больше устроит, чтобы я сидела, задрав ноги, обложенная подушками, и думала, чем если бы снова начать действовать.

– Разумеется, я не хочу, чтобы ты снова начала действовать. Это исключено, ясно? Ты не двинешься с места, Таппенс. А я по возможности все время буду рядом, чтобы за тобой следить, не спуская глаз. Я тебе больше не доверяю.

– Прекрасно, – сказала Таппенс. – Лекция окончена. Теперь давай думать. Вместе. Не обращай внимания на то, что сказал тебе доктор. Если бы ты знал о докторах столько, сколько знаю я...

– К черту докторов, делай то, что говорю тебе я.

– Отлично. Уверяю тебя, я и не думаю об активной деятельности. Просто нам надо сравнить то, что известно каждому из нас. Мы имеем массу всяких вещей, но они в полном беспорядке, словно куча барахла на сельской распродаже.

– Что ты имеешь в виду под «массой вещей»?

– Факты. Разные факты. Слишком много фактов. И не только факты – слухи, предположения, легенды, сплетни. Все это напоминает корзину с опилками, в которой зарыты самые разнообразные, хорошо упакованные предметы.

– Насчет опилок это верно, – согласился Томми.

– Я не очень поняла, обиделся ты или просто скромничаешь, – сказала Таппенс. – Но ведь ты, по крайней мере, признаешь, что у нас слишком много всего. Есть верное и неверное, важное и неважное, и все это смешано в одну кучу. Мы просто не знаем, с чего начинать.

– Я-то знаю, – возразил Томми.

– Ну хорошо, с чего же ты начнешь?

– Я начну с того, что тебя кто-то ударил по голове, – ответил Томми.

Таппенс немного подумала:

– Я не считаю, что это удачная точка отправления. Это случилось в самом конце, а не вначале.

– Но для меня это самое начало. Я не позволю, чтобы кто-нибудь бил мою жену по голове. И кроме того, это реальный отправной момент. Это не фантазия. Это реальный факт, то, что действительно случилось.

– Тут я не могу с тобой не согласиться. Это действительно случилось, случилось со мной, и я все время об этом думаю, с того самого момента, как ко мне вернулась способность соображать.

– Есть у тебя какие-нибудь предположения по поводу того, кто это мог быть?

– К сожалению, нет. Я нагнулась над могильным камнем и – трах!

– Кто бы это мог быть?

– Думаю, кто-то из Сэттон-Чанселора. И в то же время это кажется маловероятным. Я там почти ни с кем не разговаривала.

– Викарий?

– Нет, это невозможно, – покачала головой Таппенс. – Во-первых, он такой милый старичок. Во-вторых, у него не хватило бы сил. И, в-третьих, у него затрудненное астматическое дыхание, он бы не мог подкрасться ко мне незаметно, я бы услышала.

– Значит, если мы исключаем викария...

– Ты его действительно исключаешь?

– Решительно, – ответил Томми. – Чтоб ты знала, я был у него и разговаривал с ним. Он служит здесь уже много лет, и все его знают. Я допускаю, что сам дьявол во плоти мог бы притвориться достопочтенным викарием, однако ненадолго, на какую-нибудь неделю, не больше, а не на десять-двенадцать лет.

– Тогда следующим подозреваемым будет мисс Блай. Нелли Блай. Хотя только Богу известно, почему она это сделала. Не могла же она заподозрить меня в том, что я собираюсь украсть этот камень.

– А как ты полагаешь, могла бы она это сделать?

– Право, не знаю. Конечно, она женщина способная – все знает, все умеет. Если бы она взялась за мной следить, наблюдать за тем, что я делаю, а потом решила бы стукнуть меня по голове, у нее все прекрасно получилось бы. Так же как викарий, она была там, в Сэттон-Чанселоре то выходила из дому по делам, то входила и вполне могла заметить, как я пошла на кладбище, тихонько последовать за мной просто из любопытства и увидеть, как я осматриваю могилу; если в моих действиях ей по какой-нибудь причине что-то не понравилось, она вполне могла схватить вазу для цветов или еще какой-нибудь тяжелый предмет и шарахнуть меня по голове. Только не спрашивай меня почему. Я не могу себе представить никакой причины.