Щенки Земли

И вот (это случилось в марте, когда миновала половина шестого года ее проживания в этом городе) в соседнюю по коридору квартиру въехали Щапаловы. Их было трое — двое мужчин и женщина. Это были пожилые люди, хотя трудно точно сказать, сколько каждому из них было лет: их состарило что-то большее, чем время. Возможно, всем им давно уже за сорок. У женщины, например, волосы были густые, каштановые, а вот лицо — морщинистое, словно чернослив, и не хватает нескольких зубов. Она имела обыкновение останавливать Марсию в коридоре или на улице, схватив за рукав, и заговаривать с ней — всегда жалуясь на погоду, которая слишком жаркая, или слишком холодная, либо слишком сырая, и Ли слишком сухая. Пожилая женщина что-то невнятно бормотала, но Марсия никогда не понимала и половины, а потом нетвердой походкой отправлялась в магазин со своим неизменным мешком с пустыми бутылками.

Щапаловы, как не трудно догадаться, пьянствовали. Марсия, которая, скорее, слишком преувеличивала все, связанное с расходами на алкоголь (самым дешевым из того, что она могла вообразить себе, была водка), удивлялась, где они достают деньги на свои попойки. Она знала, что никто из них не работает, потому что однажды, когда, заболев гриппом, Марсия осталась дома, она слышала через тонкую перегородку между своей и их кухнями голоса всех троих Щапаловых, громкими воплями предостерегавших друг друга поберечь свои надпочечники. «Пользуются благотворительностью, — решила Марсия. — Но может быть, одноглазый мужчина — ветеран или пенсионер».

Марсию не так уж беспокоил шум в их квартире (она редко возвращалась домой рано вечером), но она не могла выносить их пение. Они начинали во второй половине дня, подпевая какой-то радиопередаче. То, чему они подпевали, походило на Гая Ломбарде. Позднее, около восьми часов, они пели капеллой. Чуждый слуху Марсии бездушный гвалт поднимался и спадал подобно сирене гражданской обороны; в нем были мычание, гавкание и плач. Нечто подобное Марсия однажды слышала в записях народных обрядовых песен чехословацкой свадьбы. Она бывала совершенно вне себя всякий раз, когда поднимался этот ужасный шум, и вынуждена была уходить из дома на то время, пока они не угомонятся. Жаловаться было неудобно: Щапаловы имели право петь в это время дня.

Кроме того, поговаривали, что один из мужчин был родственником домовладелицы по мужу. Именно поэтому они получили квартиру, которая до их приезда использовалась как складское помещение. Марсия не могла понять, каким образом они втроем разместились на таком маленьком пространстве — всего какие-то полторы комнаты с узким окном, выходившим в вентиляционную шахту. (Она обнаружила, что может разглядеть все их жизненное пространство сквозь дырку в стене, которую пробили, когда водопроводчики устанавливали для Щапаловых раковину.)

Но если ее раздражало их пение, что было делать с их тараканами? Мадам Щапалова, которая приходилась сестрой одному из мужчин и была замужем за другим — либо мужчины были братьями, а она являлась женой одного из них (иногда, на основании того, что она слышала из-за стены, ей казалось, что эта женщина замужем за обоими сразу), была плохой хозяйкой, и квартира Щапаловых вскоре кишмя кишела тараканами. Поскольку раковина Марсии и Щапаловых питалась от одной водопроводной трубы, а сток из обеих был в единую сточную трубу, безукоризненно чистая кухня Марсии подвергалась настоящему нашествию полчищ тараканов. Она обрызгивала и раскладывала все больше и больше отравленного картофеля; она скоблила, и посыпала порошком, и забивала обрывками бумажных носовых платков дырки, через которые проходят трубы, — все было без толку. Щапаловские тараканы всегда могли отложить еще миллион яиц в мешках с кухонными отбросами, гниющими под щапаловской раковиной. Через несколько дней они роями пролезали по трубам и щелям и кишели в шкафчиках Марсии. Она лежала в постели и следила за ними (это было не трудно, потому что Марсия держала включенными ночники в обеих комнатах и в кухне), двигающимися по полу, карабкающимися по стенам, волоча за собой щапаловские отбросы и заразу всюду, куда попадали.

В один из таких вечеров тараканов было особенно много, и Марсия пыталась собраться с мужеством, чтобы покинуть теплую постель и пойти на них в атаку с «Таракан-итом». Она оставила окно открытым, уверенная в том, что тараканы не любят холода, но поняла, что ей он нравится не больше, чем им. Сглотнув, она почувствовала боль в горле и поняла, что простудилась. И все из-за них!

— Ох, идите вон! — взмолилась она, — Прочь! Прочь! Уходите из моей квартиры!

Она обращалась к тараканам с тем же отчаянным напряжением сил, с каким иногда (хотя в последние годы не часто) обращалась с молитвами к Всевышнему. Однажды она молилась всю долгую ночь, прося избавить ее от прыщей, но утром выглядела даже еще хуже. В невыносимых обстоятельствах человек станет молиться чему угодно. Поистине в стрелковых ячейках не бывает атеистов: люди молятся бомбам, прося их упасть куда-нибудь в другое место.