Щенок II. Гнев Снейпа

Столовые приборы полетели на пол, а малыш схватил кастрюлю, чтобы переставить ее на другую конфорку. Он забыл взять полотенце и обжег руки о горячую посуду, но храбро продолжал держать ее.

Вода снова накатила и перелилась через ободок, разливаясь по плите.

- ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, НЕБЛАГОДАРНЫЙ МАЛЬЧИШКА?!

Тетя Петунья показалась в дверях кухни, и теперь двигалась к нему. Ее лицо было разъяренным, хоть малышу и был запрещено смотреть в лица людям, он знал это... и тетя схватила его руку и с силой выкрутила; мальчик еле успел отпустить кастрюльку, хотя немного воды все-таки попало на его руку.

Тетя с отвращением смотрела на него, как будто он был жуком, выползшим из-под холодильника. Малыш быстро опустил взгляд на свои босые ноги.

- Ты - гнусное, отвратительное животное. Почему ты все портишь?! - воскликнула она. - Серебро моей матери. Моя кухня. Моя семья! - сжав его руку так сильно, что на коже наверняка останутся синяки, тетя обхватила тощими пальцами его костлявое запястье и поволокла к плите.

Тонкая, натужная улыбка скривила ее губы, и мальчик знал - теперь ему не убежать. У тети всегда была такая улыбка, когда она придумывала какое-нибудь новое мучение для него. Он дернулся раз, другой, но вырваться не вышло. Тетя прошипела:

- Тебе следовало бы сдохнуть. Возможно, я убью тебя, - и придавила его руку к раскаленной конфорке.

Малыш закричал.

... и кричал, и кричал, хотя это уже другие руки удерживали его, но он все равно бился и сучил ногами: его снова побьют, мальчик знал это. Но вдруг его обняли, и там были успокаивающие слова, и мягкие покачивания, и слезы... и отец.

- Гарри, все в порядке. Я здесь. Все хорошо, сынок. Я здесь, Гарри, - все повторял и повторял отец, как будто он сам верил в эти слова. Как будто он именно это и имел в виду.

И мальчика звали Гарри.

Слезы кончились, и Гарри мог только рвано дышать. Его лицо было красным и опухшим. Он ненавидел плакать. Он ненавидел быть ребенком.

- Простите, - прохрипел он. Трикли Тарт улеглась на его ногу, и Гарри мягко погладил ее. - Прости, отец.

- Нет, нет, Гарри, все в порядке. Ты не сделал ничего плохого, - отец обнял его крепче, и Гарри сам вцепился в него, как будто он мог упасть в никуда, если бы отец отпустил его.

Они долго сидели неподвижно, глаза Гарри начали слипаться, но он не просил отца отпустить его. Он не смог сдержать зевка, однако прижался лицом к груди отца, прикрыв рот.

Отец поцеловал его в макушку, а затем в щеку.

- Ты не накладывал Заглушающее.

- Не накладывал? - глаза малыша оставались закрытыми, но он весь напрягся. Но он ведь и не хотел накладывать заклятие, так что, может быть, все в порядке?

- Нет, не накладывал. Я горжусь тобой.

Гарри покачал головой. Будить отца посреди ночи из-за глупых кошмаров - чему гордиться? Он был таким глупым, просто как младенец.

Но отец еще не закончил:

- Ты впервые не наложил Заглушающее, Гарри. Надеюсь, это значит, что ты начинаешь понимать - даже во сне - что я всегда буду твоим отцом, и твои кошмары не заставят меня думать о тебе хуже. Ты не слабый. Не ребенок. Так что даже не думай об этом. Ты мой сильный маленький мужчина. И сильные маленькие мужчины, такие как ты, должны знать, когда нужно позвать на помощь.

- А я просил? - спросил Гарри, с трудом подавив зевок.

- Да, - тихо ответил отец. Он поцеловал Гарри в висок. - Но я слышал твой крик. Хочешь рассказать мне о своем сне?

Гарри потряс головой. Он не хотел вспоминать об этом. Он не мог рассказать о том, что случилось.

Отец вздохнул.

- Гарри, сынок, расскажи мне. Тебе станет легче.

- Все в порядке, отец, - прошептал Гарри. Ему не нужно говорить, чтобы почувствовать себя лучше. Пусть только отец побудет с ним еще!