Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров

Бывший матрос, благодаря необыкновенному стечению обстоятельств занимавший сейчас одну из самых высоких ступеней в иерархической лестнице вольных братьев, жил в состоянии перманентного ужаса перед этим загадочным человеком, официально состоявшим при нем в должности не то советника, не то душеприказчика.

Даже в разведке, даже в рукопашном бою Шед Пика не отдыхал душою от чужого пристального внимания, способного и к месту приковать, и языка лишить, и заставить говорить что-то такое, от чего у него самого волосы дыбом вставали. Его жизнь была жизнью куклы-марионетки, которую смеха ради наделили сознанием, но лишили возможности самостоятельно управлять своими словами и поступками.

Шед корчился от страха, а ноги сами несли его вперед, навстречу пулям. Он готов был плакать над каждым погибшим братом и в то же время хладнокровно мостил болота гатями из человеческих тел. До этого никого не обидевший всерьез, он нынче пачками выносил смертные приговоры слабодушным, вороватым и нерасторопным.

Постоянно находясь в состоянии тяжелейшего душевного расстройства, Шед пытался лечить его то посредством баклажки крепкого вина, то с помощью карманной многозарядки, однако так и не сумел ни одурманить свою бедную голову, ни расколоть ее пулей.

Вот и сейчас он всеми своими силами цеплялся за остатки сна, дававшего хотя бы краткое забвение, но нависшая над ним ненавистная, постылая тень тянула жилы и выматывала душу.

– Вставай! – требовал Окш. – Не притворяйся. Я ведь знаю, что ты не спишь. Вставай или почувствуешь сейчас то же самое, что и тот ездовой, которого ты приказал бросить в котел с кипятком.

– Это не я приказал, а ты! – огрызнулся Шед (когда они оставались наедине, Окш иногда позволял ему такое). – Ты управлял моим языком! А сам я в это время рыдал в душе!

– Он продал врагам целый воз многозарядок. Сто штук. Сто твоих братьев завтра пойдут в бой безоружными. А королевские стрелки выпустят по ним на сто пуль больше. И это только за один залп. Ты размазня, а не воин.

– Разве я спорю! Да, я размазня! Да, я трус! Отпусти меня! Сделай опять простым копьеносцем! А еще лучше – убей! Я больше не могу так, понимаешь?

– Когда будет нужно, ты умрешь, но умрешь героем, – холодно ответил Окш. – И твоя смерть вдохновит других. Однако время для этого еще не пришло. Поэтому успокойся. Лучше будет, если ты успокоишься сам, без моей помощи… Вот так-то! А теперь отвечай, что ты видел, когда ходил в разведку? Где королевские войска?

– Мы дошли до самой реки… Не помню, как она называется. И видели только потухшие костры, обглоданные кости, брошенные повозки да свежие могилы. Мост сожжен, а на другом берегу слышен шум обозов, сигналы труб и лязг железа. Похоже, враги отступают.

– Или меняют позицию. – Окш был необычайно хмур. – Ты же знаешь, что опасность я чую нутром. Пока идет война и враг рядом, эта опасность просто роится вокруг, как мошкара над здешними болотами. Я уже стал привыкать к этому чувству. Но сейчас оно стало просто нестерпимым. Как чесоточный зуд. Вот я и думаю, с чего бы это? А что, если эта королевская сволочь хочет обмануть нас?

– Откуда им взять силы? – возразил Шед. – Их армия уменьшилась чуть ли не вдвое.

– За хорошие деньги можно собрать новую армию или даже перекупить половину нашей… Примером может служить тот возчик… Нет, что-то здесь не так. Пока сам не разберусь – не успокоюсь. И ты тоже хорош. Ведь обещал же привести языка.

– Впереди все пусто до самой реки. Мы даже собак не видели.

– Кто-то идет сюда! – насторожился Окш. – Кажется, вестовой.

Снаружи лязгнули скрестившиеся копья, и стражник гаркнул:

– Куда прешь, ублюдок! Старший брат отдыхает! И велел себя не беспокоить!

– Мне-то что! – презрительно фыркнул невидимый вестовой. – Пусть спит. А когда проснется, передайте, что к нему какой-то важный чин прибыл. Чуть ли не от верховного стряпчего. Награды раздавать будет.

– Всем? – живо поинтересовались стражники.

– Нет, только особо отличившимся.

Повинуясь безмолвному приказу Окша, Шед отдернул полог шатра и нарочито бесстрастным голосом промолвил:

– Пусть зайдет. Я приму его. Но много времени уделить не могу.

Когда торопливые шаги вестового затихли вдали, Окш сказал:

– С приближенными верховного стряпчего отношения портить не стоит. У тебя свои дела, у него свои. Прими его с почетом, но отшей побыстрее. Говорить старайся сдержанно и с достоинством. Однако не сболтни чего-нибудь лишнего. Не забывай, я буду неподалеку.

Напоминать об этом не стоило. Это и так сидело в голове Шеда как гвоздь.

После того, как подобающие случаю приветствия закончились, гость, скромно назвавшийся представителем наградной комиссии, передал Шеду устную благодарность верховного стряпчего, а от себя лично вручил мешочек с деньгами.