Щепкин и дело о ботинках

В этот раз он постарался забросить верёвку как можно дальше, чтобы она не висела слишком высоко. И снова клюнуло. Малыш, конечно, поспешил к дырке в заборе — посмотреть. Но как раз когда он прижался к забору, всё закрыла чернота, потому что с той стороны тоже кто-то хотел посмотреть, а когда два человека одновременно смотрят в одну дырку, то получается чернота и ничего не видно. Малыш слышал чужое дыхание. А тот, второй, конечно, услышал сопение Малыша, и оба они разом отпрыгнули от забора.

Некоторое время было совсем тихо, а потом Малыш увидел, как к ним во двор из-за забора спланировало что-то белое. Это оказался белый бумажный пакетик, привязанный к верёвке. Сначала Малыш довольно долго просто смотрел на него. Пакетик раскачивался на ветру туда-сюда.

Малыш не знал, как быть. Снять пакетик? Наверняка его для того и кинули, чтобы Малыш его открыл. Он развязал верёвку и понёс пакет показать Щепкину.

— Это подарочек? — спросил тот. — Бумага шуршит как на именинном свёртке. Но у тебя же нет дня рождения, я это помню.

— Нет, — ответил Малыш и раскрыл пакет.

В нём лежало красивое красно-зелёное яблоко. Кислое ещё, но Малышу так понравилось, что оно прилетело через забор, что он решил, что и вкус у него отличный. В щели снова блестели два глаза, теперь он их ясно видел.

— Спасибо! — сказал Малыш и высоко поднял яблоко над головой.

— Магнус, — ответил тонкий голосок из-за забора. — Мы сейчас уезжаем, на поезде.

— У-у, — только и протянул в ответ Малыш.

Он сразу огорчился. Вдруг два глаза и тонкий голосок уедут навсегда и больше не вернутся? Вдруг они просто в гости приезжали?

— Я завтра обратно приеду, — сказал тонкий голосок.

— Ага! — кивнул Малыш.

Он очень обрадовался! Вот хорошо!

Теперь стало не важно, что два глаза уедут. Даже хорошо — будет время тихо посидеть, и обо всём подумать, и поговорить о подуманном с Щепкиным.

— Его зовут Магнус.

— Я слышал, — сказал Щепкин.

— Он завтра вернётся.

— Понятно, — ответил Щепкин и вздохнул.

ДУШ

На следующее утро Малыш проснулся ни свет ни заря — гораздо раньше Филиппа, хотя тому надо было в школу.

Малыш чего-то ждал и радовался. Причём радость проснулась в нём, пока он ещё спал. Но Малыш знал, чему он радуется — очень уж здорово оказалось играть с мальчиком с той стороны забора. Он сказал, что сегодня придёт снова. Отсюда, из комнаты Филиппа, дома мальчика было не видно, поэтому Малыш отправился к себе. И точно — вот деревья, а вон за ними дом, но в нём ещё не вставали. Значит, у Малыша есть время в запасе. Раз пока никто не проснулся, можно успеть помыться. Щепкина он возьмёт с собой.

— Щепкин, — позвал Малыш, — шевелись! Наша очередь душиться.

— Ни за что! — категорически заявил Щепкин. — Летом я однажды страшно промок и больше не желаю.

— Все должны мыться каждый день, знаешь ли, — сказал Малыш.

— Глу-пос-ти! Немедленно отнеси меня в кровать, я сова и буду спать, — выпалил Щепкин, недавно слышавший, как папа назвал Филиппа типичной совой, потому что такие люди утром не могут встать, а вечером их спать не загонишь.

— Всё, глупостей на сегодня довольно, — отрезал Малыш и с Щепкиным наперевес вошёл в ванную.

— Не лей мне холодную воду на голову! — завопил тот. — Посади меня на полку, а сам мойся сколько душе угодно!

— Не суетись, — строго сказал Малыш. — Никто не собирался начинать с холодной воды. Филипп всегда говорит: сначала тёплая, потом холодная… Та-а-ак, включаем тёплую воду и дёргаем за этот рычажок, тогда она польётся сверху. Ну вот, а теперь моем тебя. Раз, два — начали!

И вода хлынула. Она жарила сверху и была совсем не холодная, а просто кипяток.

Малыш охнуть не успел, как Щепкин исчез в клубах пара и потоке до того нестерпимо горячей воды, что Малыш не мог протянуть руку и выключить кран.

— Филипп! — крикнул Малыш и помчался по коридору в комнату брата. — Филипп же! Скорей! Щепкин обжёгся!

— Что? — открыл сонный глаз Филипп. — Горит? Пожар?! — вскрикнул он и в секунду проснулся.

— Щепкин в душе, там кипяток, он сейчас сварится, скорей!

Наконец Филипп понял, что придётся-таки вылезти из кровати, но, чего от него хотят, он долго не мог сообразить. Малыш тянул его изо всех сил. В ванной уже ничего не было видно, один пар, но Филипп аккуратно, чтобы не промокнуть, просунул руку за головку крана и перекрыл воду.

— Ну ты даёшь, Щепкин! — сказал он. — Не сварился?

— Теперь холодную, пожалуйста, — попросил Малыш. — Так Щепкин велел.

Филипп безропотно включил холодную воду. Наверно, в надежде, что холод рассеет пар в ванной.

Наконец-то Малыш смог взять своего друга и прижать к себе. Щепкин был уже остывший. Но олифа, которой когда-то покрыл его столяр, облупилась и вспучилась. В остальном он был жив, здоров и, что совсем странно, не обижен.

— Я помыт-попарен, — сказал он Малышу, — теперь твоя очередь.

Малыш обнял друга и осторожно ощупал, всё ещё не веря, что с ним ничего не стряслось.

Тут Филипп строго и серьёзно сказал:

— Тебе повезло, что у тебя есть Щепкин, иначе неизвестно, что бы с тобой было. Ты мог попасть в больницу. Щепкин тебя спас.