Щепоть крупной соли

Вставал он медленно, выставив вперед руку, тяжело дыша. Но к Витьке больше не пошел. Видимо, понял, не справиться ему с молодым парнем. Сверкая лиловой сливой — глазом, наливаясь, как помидор, краской, сказал:

— Значит, мастера бить? Учить меня уму-разуму вздумал? Ты, деревня, в мои дела не лезь. Сели они на мою шею — рабочему человеку выпить нельзя. Видишь, хорошенькое дельце, стакан научила его прятать. А ты, Шмаков, в милицию пойдешь, понял?

— Понять-то я понял, только я не терплю, когда при мне над детьми изгаляются. Тебе бы тоже советовал запомнить. Другой раз при мне такое случится — за борт, как собаку, выкину.

До Ростова Витька не мог успокоиться. Сходил он с катера одним из последних и видел, как проталкивался, без рюкзака и корзины, к выходу Неелов, спешил: «Наверняка в милицию побежал, — подумал Витька. — Ну и черт с ним».

Витька подскочил к жене Неелова, вскинул рюкзак на плечи, взял за руку Лешку. Тот, мигая глазенками, с благодарностью смотрел на Шмакова, кричал матери:

— Мама, мама, мы с дядей пойдем!

Уже на берегу Лешка вытянул свою ручонку из Витькиной, остановился.

— Дядя, а ты компот любишь? Приходи к нам компот пить! Мама, ладно дядя к нам придет?

Улыбаясь, Витька скинул рюкзак, сказал на прощанье:

— Ладно, ладно, приду. Только где тебя искать?

— А на Садовой. У нас компота много. Ну, я к маме пойду.

Витька зашагал по пристани. Если бы он обернулся, то увидел, как Лешка долго махал ему вслед ручонкой. Но Витька шел, не оглядываясь. Шел и думал о том, что и ему пора к маме, к своей маме, к Димке, и нечего искать счастья в чужих краях. Решение это пришло неожиданно и с каждым шагом все больше и больше укреплялось.

А вечером, уже в поезде, на пути к дому, припомнился разговор с Трофимычем, и, наверное, впервые пришла мысль, как несправедлив был он, Витька Шмаков, в тот воскресный день…