Щепотка пороха на горсть земли

— А если не придет? — тоскливо вздохнула градоначальница. — Тогда — как жить?..

— Значит, не твое. Ну что ты скукожилась вся сразу? — рассмеялась ведьма. — Развела трагедию на пустом месте. Слепому видно, что мужик к тебе неровно дышит, но это не повод его сразу за рога в стойло тащить. Ты уж, конечно, изрядно набедокурила, но он у тебя добрый, простит, если к нему с лаской. Такими мужиками вертеть нетрудно, только надо не воевать с ним, кто кого переупрямит, а хитрее. Он же защитник, он и в огонь и в воду пойдет, если с ним рядом быть слабой и нежной.

— Но я не хочу им вертеть, — вздохнула Анна еще горше. — И в огонь с водой тоже не надо, я… — она запнулась и снова вздохнула, а Джия рассмеялась в голос.

— Ох уж мне эти влюбленные. На вот, отнеси ему, пусть выпьет все до донышка. И вот чистое, переодеться, тут — обтереться. И сама пропарься, чтобы не простыть и всякую глупость выгнать, упыриный дух в первую очередь, я и для тебя смену положила. Да и грязна ты, погляжу, как поросенок. Я вам у себя постелю, а сама на печке лягу…

Фонарь Дмитрий нашел без труда, для этого хватило отблесков пламени от печи. Нашлась и лучина, чтобы его запалить, и мужчина сумел оглядеться.

Баня у ведьмы оказалась отличная и достаточно большая. За дверью был прямоугольный предбанник, дверь в длинной стене которого, по правую руку, вела в парную. Крючок под фонарь имелся у двери с обеих сторон, так что не было нужды тыкаться впотьмах. Рядом с дверью дышала жаром топка печи, а дальний свободный угол занимал стол с парой лавок углом. На узкой стене было несколько полок, при входе слева — длинные гвозди для вещей.

Парилка была почти того же размера, что предбанник. Там вдоль длинной стены тянулась пара нешироких полков, достаточно длинных, чтобы высокий мужчина мог вытянуться во весь рост. В углу у печки стояла большая бочка с водой, в ней плавал ковшик, на печи имелось место под ведро, а еще был хитро вмурован медный таз с камнями — поддавать пар. Между бочкой и лежанками как раз имелся пятачок, чтобы мыться, прикрытый лючком. Заглянув туда, Дмитрий обнаружил частую деревянную решетку. Тоже хитро сделано, с умом. Не баня — мечта.

Косоруков положил кобуру на стол, мимолетно посетовав на то, что она тоже вся вымокла и надо будет хорошенько почистить и смазать револьверы. А вот на то, чтобы аккуратно сложить одежду, сил уже не хватило — так, покидал кучей на пол у лавки и, подбросив пару полешек в печку, на тлеющие угли, нырнул в парилку. И, вытянувшись на горячей деревянной лавке, не сдержал блаженного стона.

Жизнь со всеми своими перипетиями как-то вдруг стала гораздо легче. Ну подумаешь, в медведя превратился… зато живой. Эта мысль заставила нервно рассмеяться. Второй раз за последнее время он себя столь странно успокаивает, и — работает, что самое странное. Сейчас легкую досаду вызывало только то, что про веник он спросить не догадался, с ним бы счастье стало полным.

В парилке Дмитрий пролежал долго, до тех пор, пока уже стало невозможно бороться со сном, а из тела ушло всякое воспоминание о недавнем промозглом холоде. Буквально вывалился в предбанник в клубах пара и с фонарем в руке — отыскать свечи он не удосужился и планировал сделать это сейчас.

Однако свечи нашлись и без него, пара горела на столе в простом глиняном подсвечнике — листовидной плошке с парой рожков. Помимо свечей нашлась и та, кто их зажгла; Анна сидела на краю лавки босая, в штанах и блузке навыпуск, сцепив руки на коленях. Дмитрий в растерянности замер на пороге, не сразу сообразив, как нужно поступить — прикрыться, потому что оно вроде неприлично как-то, но чем, да и есть ли смысл после сегодняшнего?..

— Джия велела тебе выпить вот это, — Анна подскочила, неловко подвинула по столу большую глиняную кружку. — И вот тут что-то переодеться, я не посмотрела. Я твои вещи собрала, они грязные все, но… в общем, вот. Меня тоже отправили в баню греться…

Дмитрий слушал ее растерянно, слишком непривычно было видеть эту решительную девушку в таком смятении. Ну ладно там, у оврага, страху натерпелась, а сейчас чего? Только к концу ее короткой сбивчивой речи он опомнился, закрыл дверь в парилку, отошел от нее и сказал только:

— Спасибо.

Анна кивнула, торопливо скинула одежду и, подхватив фонарь, юркнула в парилку, не поднимая на мужчину глаз. А Дмитрий, еще пару секунд постояв, сел к столу, подвинулся в угол и подтянул к себе кружку. Чистую одежду, подумав, трогать не стал, сначала надо отмыться от пота и этого угля проклятого, откуда он вообще там взялся и зачем?.. Что его, выходит, колдун с прииска таскал? И узоры еще шаманские оттереть бы, которые размазались и выглядели теперь словно потеки крови — своей ли или чужой. Хорошо, зеркала в бане не было, потому что Косоруков справедливо подозревал: рожа еще хуже того, что он мог видеть.