Щёлкни пальцем только раз

— Ах, вот и вы, дорогая миссис Бересфорд. Я так вам рада. Чай почти готов, чайник уже на плите. Остается только заварить. Надеюсь, вы сделали все необходимые покупки, — добавила она, бросив укоризненный взгляд на откровенно пустую сумку, висевшую у Таппенс на руке.

— Ну мне, право, не повезло, — ответила Таппенс, стараясь придать словам как можно больше правдоподобия. — Знаете, как иногда бывает: то цвет не тот, то вещь не та. Но для меня всегда сплошное удовольствие осмотреть новый городок, даже если он и не очень интересен.

Пронзительный свисток чайника потребовал незамедлительного внимания, и мисс Блай, зацепив на ходу подготовленную к отправке и лежавшую на столике кипу писем, метнулась обратно на кухню. Письма посыпались на пол.

Таппенс наклонилась и собрала их, заметив, когда она клала их обратно на стол, что верхнее адресовалось некоей миссис Йорк из «Роузтреллис Корт» для престарелых женщин по какому-то адресу в Камберленде.

«Право, — подумала Таппенс, — у меня создается впечатление, будто во всей стране ничего нет, кроме приютов для престарелых! Вероятно, мы с Томми не успеем оглянуться, как сами окажемся в одном из них!».

Не далее как на днях некто, претендующий на звание доброго и любезного друга, написал им письмо, рекомендуя один адресок в Девоне — супружеские пары, большей частью отставные офицеры и их жены… Довольно хорошо готовят… Можно привозить свою мебель и личные вещи…

Появилась мисс Блай с чайником, и женщины сели за стол.

Беседа мисс Блай была не столь мелодраматична и сочна, как беседа миссис Копли: мисс Блай больше волновала проблема, как заполучить информацию, а не поделиться ею.

Таппенс туманно намекнула о годах службы за границей… упомянула о трудностях жизни в самой Англии, выдала подробности о женатом сыне и замужней дочери, у которых у самих уже есть дети, и осторожно перевела разговор на деятельность мисс Блай в Саттон Чанселлоре, исключительно разнообразную: женское общество, гиды, бойскауты, союз женщин-консерваторов, лекции, греческое искусство, приготовление джема, расстановка цветов в храме, клуб рисовальщиков, клуб друзей археологии… Здоровье викария, необходимость заставлять его заботиться о себе, его рассеянность. А тут еще, к несчастью, раздоры между церковными старостами…

Таппенс похвалила ячменные лепешки, поблагодарила хозяйку и встала, готовясь уйти.

— Вы на удивление энергичны, мисс Блай, — заметила она. — Не могу себе представить, когда вы успеваете все это делать. Должна признаться, после сегодняшней экскурсии и хождения по лавкам мне хочется прилечь и отдохнуть — подремать с полчасика. Кстати, кровать очень удобная. Благодарю вас, что рекомендовали меня миссис Копли.

— Исключительно надежная женщина, хотя, разумеется, слишком много болтает…

— О да! Ее рассказы о местной жизни меня позабавили.

— Едва ли она соображает, что городит. Вы еще долго здесь пробудете?

— Да нет — завтра еду домой. Я разочарована, что так и не нашла ничего подходящего… я возлагала такие надежды на тот живописный дом у канала…

— Не расстраивайтесь. Он в очень плохом состоянии. Хозяин, который не показывается, — это же позорище.

— Мне даже не удалось узнать, кому он принадлежит. Я полагаю, уж вы-то знаете. Вы, похоже, знаете здесь все…

— Тем домом я никогда особенно не интересовалась.

Он постоянно переходит из рук в руки… Невозможно уследить. Чета Перри живет в одной его половине, а другая половина разрушается.

Таппенс попрощалась и поехала к дому миссис Копли. В доме царила тишина, очевидно, он был пуст. Таппенс поднялась к себе в спальню, бросила пустую сумку, умылась и попудрила нос, на цыпочках вышла из дома. Поглядев в оба конца улицы, она решила не брать машину, быстро свернула за угол и направилась по тропинке через поля за деревней, а эта тропинка вывела ее наконец к перелазу в церковный двор.

Поднявшись и спустившись по перелазу, она оказалась на церковном кладбище, мирно дремавшем на предвечернем солнце, и принялась, как обещала, осматривать надписи на надгробьях. Никакой тайной цели она себе не ставила. С ее стороны это было обыкновенным проявлением доброты. Престарелый викарий был такой дорогуша, и ей очень хотелось помочь ему почувствовать, что его совесть абсолютно чиста. Она прихватила с собой блокнот и карандаш — вдруг найдет что-нибудь интересное для него. Она полагала, что должна искать надгробие, воздвигнутое с целью увековечить память ребенка определенного возраста. Большая часть надгробий здесь была более раннего периода: не очень интересные, не слишком изящные, без трогательных или нежных надписей, большей частью надгробия людей, умерших в преклонном возрасте. И все же она порой задерживалась, пытаясь вызвать в воображении картины прошлого. Джейн Эдвуд ушла из этой жизни 6-го января, в возрасте 45 лет. Уильям Марл ушел из этой жизни 5-го января, о чем глубоко скорбели. Мэри Тривз, пяти лет, — 14-го марта 1835. Это уж больно далеко. «Нет без тебя нам счастья». Счастливая малышка Мэри Тривз.