Щёлоков

— И вот еще что хочется понять, Виктор Степанович. У Николая Анисимовича Щёлокова было достаточно времени — практически два года, — чтобы припрятать ценности, деньги, дорогие вещи, которые у него в ноябре 1984 года изъяли при обыске. Если бы он к этому стремился… Обыски ведь не были для него неожиданностью — об этом мне говорил их участник, ваш коллега Александр Ильич Хорошко. Странно выглядело его поведение: приходят следователи, он их как будто ждет, выкладывает на стол девять тысяч рублей, которые у него благополучно изымают. Спрашивал у Хорошко: мог спрятать? Мог. Странный расхититель.

— Действительно, не прятал ценности. Думаю, у него даже мысли такой не возникало, считал это ниже своего достоинства. Многие, оказавшись под следствием, пытаются выкрутиться, отрицают, лгут. Щёлоков не выкручивался, он говорил: „Я ошибся, передоверился подчиненным“.

— Ну, и последний вопрос, может быть, самый главный. Вы подробно знакомились с не лучшими сторонами деятельности Николая Анисимовича Щёлокова, наблюдали его в ситуациях, в которых его мало кто наблюдал. Положим, он виноват — злоупотреблял служебным положением и даже причастен к хищению некоего имущества. Можете попросту сказать, кто он для вас: хапуга? Человек своего времени? Кто?

— Хапуга? Нет, в сравнении с тем, что творилось впоследствии… Даже смешно об этом говорить. Мне и тогда он не казался хапугой. Это не суть его характера. „Человек своего времени“ — гораздо ближе к истине».

Глава двадцать первая БОЛЬШАЯ ЧИСТКА

Не многим удавалось поговорить откровенно с Виталием Васильевичем Федорчуком.

В 2007 году с 89-летним экс-министром встретился корреспондент украинского еженедельника. В небольшом интервью с красноречивым названием «О чем молчит генерал Федорчук?»[69] трижды встречается слово «ненавидел». Там, где речь идет об Андропове.

Об отношениях с Андроповым: «Он меня ненавидел так же, как я его». На должность главного милиционера Юрий Владимирович назначил Федорчука, «ненавидя и желая унизить». «И ничего. Я это пережил», — говорит Виталий Васильевич. Щёлокова, свидетельствует генерал, Андропов «ненавидел лютой ненавистью».

Читая эти откровения пятьдесят первого министра, в столь преклонные годы одолеваемого разрушительными страстями, думаешь: сам не жил и другим не давал. Находясь в таком состоянии, он не мог получать удовольствия от своей работы. Хотя есть свидетельства, что иногда Виталий Васильевич был способен проявлять что-то вроде участия. Генерал Галустьян, понимая, что в центральном аппарате ему несдобровать, пришел к министру с просьбой о переводе заместителем начальника Управления внутренних дел на БАМе, в Тынду. Федорчук по-свойски и даже с отеческими нотками сказал: «Вот это правильно. Я тоже в своей жизни много ездил. Ты еще молодой, у тебя всё впереди». Кивнул головой на портрет Андропова и развел руками, дескать, сам всё понимаю, но что могу поделать?

Едва ли не большую неприязнь, чем новый министр, в МВД вызывал его заместитель по кадрам Василий Яковлевич Лежепеков. Того, направив в МВД, тоже «унизили». В первые месяцы 1983-го заместитель председателя КГБ Лежепеков занимался тем, что направлял чекистов в органы внутренних дел «на укрепление». Предпочитали укреплять младших соседей, конечно, теми, кто похуже. Сулили блага — жилье, очередное звание, но всё равно после долгих уговоров, посулов и запугиваний из каждых пяти кандидатов трое-четверо предпочитали любыми способами от такой чести уклониться. Затем пришел черед самого зампреда…

Разговор Андропова с Лежепековым по «кремлевке» (В. Некрасов «МВД в лицах». М., 1999) чем-то напоминает давний, известный читателю диалог Брежнева и Тикунова. Беседе аппаратчиков на их новоязе хочется дать «человеческий» подстрочник.

«Андропов. Здравствуй. Тебе Савинкин разве ничего не объяснил?

Лежепеков. Ну, был разговор. Это ваше решение направить меня в МВД? (А то он не знает.)