Щит

Расслышав последние слова вырвавшейся у него фразы, Ветерок помрачнел: монахов, поминающих Бога-Отступника, он не встречал. Значит, люди, переправляющиеся через Наиру[99], были обычными несунами[100], шушерой, пытающейся сэкономить на въездных пошлинах и поэтому таскающей через границу всякую дребедень.

Брать их было глупо. А пропускать — поздно: команда к началу захвата уже прозвучала, а отменить ее было невозможно.

«В худшем случае разжалуют до первача… — угрюмо подумал он. — В первый раз, что ли?»

Увидев уток, второй успокоился. Но все-таки дождался, пока разведчик пересечет реку и внимательно осмотрит прибрежные кусты. Конечно же, засады там обнаружить не удалось, и воин разрешил остальным двигаться дальше.

Чуть ли не на первом же шаге «телок» ухнул в какую-то яму, зачерпнул голенищем воды и что-то пробормотал себе под нос. Как ни странно, никто из его спутников даже не улыбнулся. Мало того, четвертый и пятый, сорвавшись с места, подхватили его под локти и понесли! Так, как будто он был стеклянным!!!

Ветерок задумчиво хмыкнул: мужик действительно был «вершиной». А это здорово меняло дело. Ведь скрытно переводить через границу такого человека имело смысл только в том случае, если он был одним из глав Серых. Или его приметы были в розыскных листах хотя бы одного из двух королевств.

Пропускать такую фигуру он не имел права в любом случае. Значит, разжалование откладывалось…

Выбравшись на берег, «телок» вырвался из рук своих сопровождающих, опустился на траву, торопливо стянул с себя сапог и вылил из него воду.

Второй мечник криво усмехнулся:

— Воды-то — пара ложек! До заимки — полчаса ходу. Можно было бы и потерпеть…

— Да я уже стер обе ноги! В кровь! И иду через не могу! — визгливо воскликнул «телок», осторожно размотал мокрую портянку, пощупал кровоточащую пятку и… осенил себя знаком животворящего круга: — Прости меня, Вседержитель, за излишнюю вспыльчивость и недостаток смирения! Даруй мне силы, чтобы укрепить мою душу, и убереги от Неверия…

Его спутники, наблюдающие за окрестностями, вверх смотреть не стали. Но тоже шевельнули десницами. Так, как будто собирались повторить знак вслед за «телком»!

Движение было привычным. Поэтому Нивер обрадованно сжал кулаки и дернул за бечевку, ведущую к силку…

Освободившись из петли, белка стремглав метнулась к ближайшему дереву и молнией взлетела по стволу. Пятый, наблюдавший за этой частью берега, проводил ее взглядом, прищелкнул языком и… опрокинулся навзничь. Получив болт в переносицу.

Одновременно с ним на землю полетели и первый с четвертым: Румор попал своему в глаз, а Лис — в горло. А вот второй, схлопотавший болт в правое плечо, завертелся волчком, как-то удержался на ногах, выхватил меч и… рванулся к «телку», ошалело хлопающему глазами!

Ветерок, выметнувшийся из погляда одновременно с щелчками арбалетов, понял, что не успевает, и заорал:

— Ко-о-от! Его-о-о!!!

Ошую щелкнуло, и болт с войлочной подушечкой вместо наконечника тюкнул мечника в затылок…

— Кровь от крови твоей, Бастарз!!! — облегченно пробормотал десятник, добежал до все еще не понимающего, что происходит, «вершины» и ударом ноги опрокинул его наземь. Потом поймал его за запястье, отработанным движением заставил перевернуться на живот, зажал завернутую за спину руку коленом и выдернул у себя из-за пазухи деревянную распорку.

«Телок», уткнувшийся носом в землю, запоздало рванулся, что-то заорал — и Нивер, рванув его за волосы, всадил распорку в раззявленный рот. И улыбнулся: теперь монах при всем желании не мог откусить себе язык…

Через мгновение одесную раздался короткий рык Филина:

— Подранок — мой… Взял!!!

Жестами приказав остальным поглядывать по сторонам, Ветерок поймал брошенную Румором веревку, быстренько связал пленника, потом перевернул его на спину и легонечко встряхнул:

— Слышь, «телок», как тебя зовут?

Монах что-то промычал и отрицательно мотнул головой — мол, не скажу.

Десятник поскреб бородку, нехорошо ухмыльнулся, вытащил из ножен кинжал, смахнул пленному кончик носа и небрежно зашвырнул кровоточащий кусок плоти в ближайшие кусты:

— Мне приказали доставить тебя в Аверон живым и способным говорить. Вот я и доставлю. Но… либо целым и почти здоровым, либо обрубком, у которого шевелится только язык… Поэтому упорствовать и запираться я бы тебе не советовал. Усек?

Пленный, с ужасом пялящийся на то, что осталось от его носа, затряс головой:

— А-а!!!

— Молодец! Тогда скажи мне, как тебя зовут?

Монах захлопал ресницами, зажмурился и промычал:

— О-о-о-и-и-им…

— Олим? Корим? Оноким?

— О’и-им!

— Годрим, что ли? — уточнил Ветерок.

— А-а…

— Ну, наконец-то…

Глава 22 Баронесса Мэйнария д’Атерн

Третий день первой десятины первого травника