Щит

Он все равно попытался, снова тестируя, используя несколько различных сканирований. Он старался прощупать какие-то просветы, любые возможности послать вспышку тому, кто мог его искать. Он не мог точно сказать, сработало ли что-то, но он сильно в этом сомневался.

Все, что он знал наверняка — это то, что она пропала.

Ревик ещё не был готов это почувствовать.

Он постарался пошевелиться, сесть, и его позвоночник прострелило жидким огнём. Боль вызвала у него прилив тошноты, опять едва не лишив сознания. Ревика стошнило, он наблевал в грязь желчью из пустого желудка, затем свернулся клубочком на боку.

Он забыл про ногу.

Ему нужна вода.

После этого еда.

Он слишком ослабел, чтобы чем-то заниматься слишком долго, если он не разберётся с этими двумя пунктами. Глядя вверх, в светлеющее небо, Ревик постарался ничего не чувствовать, игнорировать запах собственной рвоты. Сколько бы раз это ни возвращалось, он старался вытеснить из головы образ Элли в ошейнике, голой и покрытой синяками.

Минуты утекали, пока он лежал в грязи, стараясь контролировать свой разум, и тут Ревик осознал, что видящие перевязали ему ногу перед тем, как уйти. Так значит, они действительно хотели лишь искалечить его… а не убить. Наверное, за это ему нужно поблагодарить Териана.

Он гадал, действительно ли Терри позвонил в Адипан, как говорил.

Ревик также задавался вопросом, почему Териан ещё никого не послал забрать его. Мальчик, должно быть, держал его на коротком поводке. Терри явно был не в восторге, когда ребёнок решил бросить его.

Ревик попытался продумывать эти сценарии, пусть даже для того, чтобы просто занять свой разум.

Териан мог увезти её в пещеру, как сделал с ним, Джоном и Касс, но Ревик сомневался в этом. В Соединённых Штатах он чувствует себя безопаснее. Большинство Шулеров в Европе и Азии все ещё залегли на дно; некоторые по-прежнему отвергали его из-за свержения Галейта, а то и открыто винили его в крахе Пирамиды.

Галейт, вопреки всем его недостаткам, обладал даром завоёвывать преданность.

Териан — нет.

Над долиной поднялось солнце. Ревик наблюдал за каждым малейшим смещением светила по пути вверх от горизонта и чувствовал, как его дыхание делается прерывистым.

Звезда проделала большую часть пути по небу, когда он осознал, что снова задыхается, дышит с трудом. Его кожа болела, все его тело болело. Он выталкивал её из своих мыслей, стирал её образ из своего сознания. Он избавлялся от каждой блудной мысли о том, где она находилась, и что могло с ней происходить.

Следующие несколько часов Ревик пытался выбраться из оков.

Он подумывал погрызть своё запястье и попытаться стащить их таким способом.

Но похоже, что охранникам Териана пришла в голову та же мысль. Они затянули наручники из органического металла до предела, пока они не начали впиваться в кость. Он не мог рисковать перспективой истечь кровью, если это не сработает.

Вместо этого Ревик воспользовался цепью, чтобы пилить древесину резкими рывками, пока его руки не устали настолько, что он вынужден был отдохнуть.

К тому времени солнце выше поднялось на небе.

Он испытывал жажду, голод, и солнце начинало печь. Его тошнило от боли и все сильнее от раны в ноге. Он гадал, потрудились ли они выковырять металл перед тем, как перевязали его. Затем решил, что наверняка они так сделали, иначе ему было бы ещё хуже.

Ревик вернулся к перепиливанию дерева, пока через пять или шесть вспышек усилий и мышечного напряжения ему не пришлось остановиться.

Кажется, так время тянулось целую вечность.

Лёжа в грязи в полумёртвом состоянии, борясь с подступавшими эмоциями… затем заставляя себя двигаться, пилить дерево, пока его мышцы не отказывали от напряжения… затем снова лёжа в грязи и стараясь ничего не чувствовать.

Звук подкрался к нему незаметно.

Ревик взял очередную передышку от сражения с деревянной опорой. Он предполагал, что пропилил примерно пятую часть того сегмента древесины, которую ему нужно пропилить перед тем, как он сумеет сломать основание крыльца руками и ногой. Поначалу он вообще не заметил звук.

Затем Ревик задался вопросом, может, он спит, и ему снятся воспоминания.

Звук сделался громче.

Лошади.

Ревик открыл глаза. Повернув голову, он прищурился от яркого солнца и увидел, как три лошади лёгким галопом въезжают в ворота. Похоже, они быстро приближались к нему — судя по тому, как звук постепенно нарастал в его сознании.

Первая лошадь остановилась возле ступеней, и Ревик уставился в широкое обветренное лицо всадника. Он не знал его в отдельности. Он не знал и остальных, вопреки их сходству друг с другом.

В любом случае, он ожидал бы вертолёта от Балидора — но не трёх гигантских дикарей на косматых лошадях с длинными гривами.

Глядя на их лица, он напрягался все сильнее. Он узнал широкие азиатские черты лица, бездонные черные глаза. Не считая цвета радужек, все они обладали идентичной, почти альбиносовой внешностью. Их белые волосы спутались и скатались, отчего густые косы за их спинами приобрели желтоватый оттенок.

Версианцы.

Ревик в последний раз видел их в детстве, может, подростком.