Щит и меч

Барышев неверными пальцами взял папиросу, сунул ее в рот обратным концом, попытался зажечь, с отвращением бросил в пепельницу, спросил с трепетом:

- Ну, а как вы думаете - выздоровеет он?

Врач пожал плечами.

- Видите ли, - сказал он внушительно, - множественные ранения зарубцевались удовлетворительно. Но функции мозговой деятельности - это пока для нас тайна. Бывает, какой-нибудь внешний раздражитель воздействует так, что весь психический аппарат внезапно обретает утраченную устойчивость. Но может быть и обратное. Мы рассчитывали на лечение длительным сном. Этот общий отдых нервной системы дает обычно наиболее благоприятные результаты.

- И что же, он спит?

- Представьте, даже самые эффективно действующие препараты снотворного бессильны. И мало того, больной притворяется, что спит: веки его реагируют на световые раздражители, а у спящих этого не бывает.

- Слушайте, - жалобно попросил Барышев, - разрешите мне стать этим самым благотворным раздражителем. Поймите, дорогуша, это же наш товарищ и, попросту говоря, самый обыкновенный герой.

Доктор изумленно уставился на него. Барышев взмолился:

- Разрешите, а? - Признался: - Я сам волнуюсь. - Попросил: - Дайте чего-нибудь, - пощелкал пальцами, - ну, вроде валерьянки, что ли... А то, знаете, тоже нервы.

В конце концов Барышев взял себя в руки и с первой минуты, как только вошел в палату к Белову, стал держать себя так, будто они все время были вместе и он только отлучился ненадолго, а теперь вернулся. Оглядывая узкую палату и как бы примериваясь, Барышев спросил Белова:

- Ты как, не возражаешь, если мне тут, у стеночки, коечку соорудят? Объяснил: - Я, конечно, не раненый, но для докторов был бы человек, а болезни найдутся.

И когда по просьбе Барышева в палату внесли вторую койку, он переоблачился в больничную одежду и сказал:

- Люблю полечиться, хотя и не часто доводилось. К хирургам, правда, попадал - приносили. А вот так, чтобы своими ногами прийти, - все некогда. А все-таки свой организм уважать надо: ведь благодаря ему существуем. А мы все больше так: тело вроде тары, держит тебя, - значит, порядок. - Улегся на койку, предложил: - Поспим, что ли? - Осведомился тревожно: - Ты как, не храпишь?

Белов смотрел на Барышева пристально и тревожно.

Барышев надавил на кнопку звонка и, когда пришла сестра, а за ней врач, попросил:

- Вы все-таки меня обследуйте. - Пожаловался неопределенно: Слабость. - И похлопал себя по покатому, мускулистому плечу. Спросил: Может, ревматизм? Или даже температура?

Пока врач и сестра занимались полковником, он вел с ними бесконечные разговоры: интересовался, есть ли в пруду возле госпиталя рыба и на что клюет, как обстоит дело со снабжением, часто ли здесь бывает кино. Когда доктор и сестра вышли, Белов спросил с усилием:

- Они русские?

- Сестра - нет, типичная украинка, а доктор - сибиряк. - И Барышев добавил: - Он военнослужащий, она вольнонаемная.

- РОА, - сказал Белов.

- Ну вот! - воскликнул Барышев. - Откуда же им взяться здесь, в советском госпитале? - Попросил ласково: - Ты, Саша, успокойся. Оцени обстановку объективно, не торопясь, с анализом всех фактов.-"Поворочался в постели. - Не спится. Тебе чего-нибудь такого не дают, чтобы с ходу в сон?

Белов прошептал:

- Дают. Но я их в руках перетираю, таблетки, а потом сдуваю, как пыль, чтобы не нашли, не знали, что я их не принял. - Сузил глаза. Усыпить хотят, я понимаю.

- Это ты молодец, ловко придумал, - похвалил Барышев. - Однако одну одолжи от бессонницы. И себе возьми за компанию. А то я буду спать, а ты нет - неловко.

- Нет, - сказал Белов.

- Да ты что, мне не веришь? Ну, за компанию, как говорится, по одной?.. - Барышев подал Белову таблетку и стакан с водой, проследил, чтобы проглотил, погладил по плечу: - Ну вот, умница...

Снова улегся и скоро увидел, что лицо Белова обрело спокойное, усталое выражение. "Заснул, - подумал он. - Выходит, ко всему еще и этим мучил себя". Лег на спину, но сон не шел к нему, слишком взволновала его эта встреча, велико было счастье увидеть Александра Белова - Сашу Белова, как Барышев привык называть его.

Он чувствовал себя несколько виноватым...

Дело в том, что сотруднику, находящемуся в Берлине, было поручено немедленно разыскать Белова. Но он еще накануне получения задания обнаружил в архивах гестапо материалы о гибели Иоганна Вайса в автомобильной катастрофе, подтверждавшейся фотодокументами, а главное надмогильной плитой на кладбище, что было убедительней всего.

Однако у этого сотрудника возникло естественное подозрение: будучи человеком педантичным, предполагая некую коварную махинацию СД, он продолжил дальнейшие розыски в бумагах секретных служб, а это потребовало времени.

Когда поступил запрос в Центре от "профессора" о состоянии здоровья Белова, сопровождавшийся не принятой в подобного рода официальных бумагах просьбой передать привет ему от некоей Надежды, тут встревоженный Барышев незамедлительно вылетел в Берлин и спустя два дня выехал на машине туда, где не столь еще давно происходило сражение парашютистов совместно с группой, приданной Белову.