Щит и Меч Сталинграда

Уже теперь весь немецкий народ в глубоком волнении смотрит на этот город. Как всегда в мировой истории, и эта жертва будет не напрасной. Заповедь Клаузевица будет выполнена. Только сейчас германская нация начинает осознавать всю тяжесть этой борьбы и принесет тягчайшие жертвы.

Мысленно всегда с вами и вашими солдатами.

Ваш Адольф Гитлер».

За 2000 километров от Сталинграда в Берлине желали превратить в апофеоз смертный приговор 6-й и 4-й танковой армиям...

На следующий день, как последний аккорд в трагической для Паулюса и его армии симфонии, в Сталинград, в тесный, полный смрада подвал универмага поступила из Берлина радиограмма о производстве Фридриха Паулюса в фельдмаршалы. Радиограмма была молчаливым приглашением к самоубийству.

Тем временем 38-я мотострелковая бригада 64-й армии под командованием полковника И. Д. Бурмакова во взаимодействии с 329-м инженерным батальоном и другими частями армии в ночь на 31 января блокировала здание универмага.

— Теперь никто и никуда из этого универмага не денется! — обещал Бурмаков.— Мои бойцы обнаружили телефонные провода, идущие из здания, и перерезали их.

Ранним морозным утром 31 января к универмагу вплотную подошел танк «Т-34». Башня его медленно развернулась и нацелилась орудием на разрушенную лесенку, ведущую в подвал здания — последнее прибежище командующего 6-й армией и его штаба.

Вставал тусклый рассвет.

— Прекратить огонь! — распорядился помощник начальника штаба по оперативной части 38-й бригады

старший лейтенант Ф. М. Ильченко и вместе с лейтенантом А. И. Межирко двинулся к универмагу. Навстречу им вышли два немецких офицера. Один из них держал палку с белым полотнищем.

Уже у самого входа в подвал, где в землю был вбит ряд крестов (своих убитых немцы хоронили рядом с универмагом), к Ильченко и Межирко подбежали трое наших бойцов.

— Как бы чего не вышло, товарищ старший лейтенант,— сказал один из бойцов» крепко прижимая к груди автомат.

— Ладно, пошли,— согласился Ильченко.

У лаза в подвал советским воинам встретился немецкий офицер в измазанной мазутом шинели.

— Повышение в звании и ордена вам обеспечены! — с кривой улыбкой сказал он по-русски.— Вы будете первыми, кому сдастся в плен наш командующий!

В эти минуты генерал-майор Роске, командир 71-й пехотной дивизии, спешил передать в Берлин последнюю радиограмму. В ней было всего пять слов: «У дверей русские, все уничтожаем».

Тут же рация была поломана, сожжены различные штабные документы. Подвал наполнился едким удушливым дымом.

Паулюс со своими офицерами пробыл в подвале универмага до прибытия сюда начальника штаба 64-й армии генерал-майора И. А. Ласкина и полковника И. Д. Бурмакова.

— Отдайте приказ о полной капитуляции вверенных вам войск,— потребовал товарищ Ласкин от Паулюса.

— Я уже не командую армией,— сухо ответил Паулюс.— С этого момента я ваш пленник, а не командующий. Кроме того, я не вправе отдавать какие-либо приказы другим командирам, так как они подчинены не мне, а лично фюреру.

Он запахнул шинель, давая этим понять, что дальше разговаривать не намерен. И товарищ Ласкин это понял.

— Уведите пленных! — приказал он.

Вместе с Паулюсом из подвала были выведены на закопченный от пожарищ снег другие немецкие генералы.

Спустя несколько часов бои в центре Сталинграда затихли.

К вечеру того же дня в плен были взяты штаб 295-й пехотной дивизии во главе с генерал-майором доктором Корфесом, командир 4-го армейского корпуса генерал-лейтенант артиллерии Пфеффер, командир 51-го корпуса генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах, начальник штаба 295-й дивизии полковник Диссель и другие генералы, полковники. Всего в наш плен попало 2500 офицеров, 24 генерала и генерал-фельдмаршал, не считая других чинов немецкой армии, которые получили неожиданные повышения по радио.

Пленные проследовали к автомашинам. Первыми в «виллис» сели Паулюс со своим адъютантом Адамом и недавним начальником штаба 6-й армии генерал-лейтенантом Шмидтом.