Щит Королевы

Да, ведь я до сих пор не рассказала о Втайле! Когда я только приехала, меня окружало очень много гномов и гномих, и я даже не догадывалась, кто же будет моей служанкой. После свадьбы мне почти всегда помогала Втайла. Она хорошо говорит на ольтанском, и я решила, что именно поэтому ее ко мне и приставили. Когда мне наконец-то удалось поговорить с Шенни без свидетелей, он рассказал кое-что о гномах, чего люди в Ольтании не знают или не желают знать. (Посол вообще очень добр ко мне, и без его советов я наделала бы глупостей.) Шенни предупредил, что самого слова «слуга» у гномов не существует. Они предпочитают все делать сами. Даже те, кто ухаживает за другими, готовит еду, моет полы, не называются слугами. Их зовут «кранчеккайл» – как-то так, кажется. Это означает «помощник». При этом помощники могут в одночасье из «слуг» превратиться в «хозяев», хотя, как об этом договариваются, я не очень вникла. И у всех кранчеккайлов есть какая-то профессия. Втайла, к примеру, белошвейка. И какая белошвейка! Таких кружев я не видала и при дворе Нельда…

Вернусь к Чертогу. У дальней от дверей стены высятся два трона – большой для Вьорка и поменьше – для королевы. Язык пока не поворачивается сказать «для меня». Они каменные, украшены резьбой и множеством драгоценных камней. Хотя троны довольно неудобные, подушки на них класть нельзя – такова традиция. Почему-то мне пришло в голову, что предусмотрительные гномы не разрешают восседать на мягком специально – чтобы вдруг какому-нибудь королю не понравилось раздавать всякие приказания и гонять без толку подданных туда-сюда. Правда, я не могу себе представить такого гнома… Это настолько не в их натуре! Все-таки мы, люди, сильно отличаемся. Большая часть человечества мечтает повелевать. А гномы, как мне кажется, думают о своем деле. И друг о друге…

Перед тронами, ближе к парадной двери, стоят длинные скамьи. Я уж собралась было присесть на одну из них, чтобы рассмотреть гобелен на противоположной стене, как пришлось посторониться: в зал внесли несколько столов, заказанных для Ночи Роракса.

Роракс Длиннобородый – это древний гномий король, о котором каждый здесь может говорить часами. Послушать их – этот Роракс одним взглядом дух из врагов вышибал. Другие говорят, что, когда он вел армию в бой, враги тут же и разбегались. Но он, наверно, их догонял и одним взглядом…

Ночь Роракса – это не когда он всем снится, а когда король зовет к себе глав кланов и гильдий поговорить о том, как прошел год, и подумать, как жить дальше. Не то чтобы Вьорк не мог подумать обо всем этом один. Или со мной. Но традиция есть традиция.

Вьорк, кстати, сказал, что десяти часов обычно не хватает и эта Ночь растягивается на несколько следующих дней, если не на пару недель. Особенно когда приходят любители поспорить или двое приглашенных друг друга недолюбливают.

На людях, то есть при гномах, Вьорк со мной строг и Церемонен. Но когда мы вдвоем, он очень ласковый и заботливый. Мне иногда кажется, что он вот-вот сунет руки в карманы и скажет: «Догадайся, в какой руке конфетка, моя королева?»

Если нам встречаются другие гномы, мы раскланиваемся. Точнее, дружелюбно киваем друг другу – никаких Реверансов, поклонов до земли и прочих чудес акробатики. Признаться, сначала я была немного разочарована – как-никак я очень хотела стать королевой. И почувствовать, каково это – быть коронованной особой. Но внешних проявлений моего нового положения немного. Разве что я слегка поправилась – теперь-то уж я могу есть что пожелаю и сколько пожелаю.

Этим вечером мы ужинали с Вьорком. Как только мы остались наедине, король снял богатый тяжелый пояс с палладиевыми и золотыми вставками и расстегнул кафтан.

– День прошел, и близится ночь, тра-тата, – напевал он себе под нос какую-то гномью песенку явно легкомысленного содержания. – Ну что, теперь ты увидела, где мы живем. Осталось разобраться как…

Я решила, что после этой фразы будет хорошим тоном расспросить его о каких-нибудь древних традициях, возведенных в силу закона. Ну чем не достойный повод для вечерней застольной беседы! Вот только о чем бы таком спросить? Я почти уже придумала, как Вьорк, взглянув на меня, разразился хохотом:

– Точь-в-точь как Сьеже! Надулась, будто пополун на краю гнезда, и притихла!

Наверно, я настолько удивилась, что нескромно уставилась на Вьорка.

– Кто такой пополун? И почему «как Сьеже»?

– Пополун – птичка такая маленькая, в предгорьях живет. Перед тем как крылышки расправить и с ветки слететь, надувается, перья распушает – прямо как ты сейчас.

Мне показалось немножко обидным, что Вьорк так говорит обо мне. С какой-то птичкой сравнивает. И опять я не сумела справиться со своим лицом: король заметил, что улыбка моя спряталась, и сразу же попытался исправить положение:

– Ничего-ничего, ты быстро все схватываешь. Скоро сама почувствуешь, когда надо выдать заготовленную фразу, когда можно просто поболтать… А насчет Сьеже – она тоже по первому времени страшно церемонилась. И везде ожидала подвоха…