Щит на вратах

— А кто ведает стражей? — Рука прекрасной танцовщицы проникла за ворот рубахи Твора. — Какая у тебя гладкая кожа, совсем как у девушки! Так кто же?

— Младшей дружиной командует Вятша, старшей — варяг Хаснульф.

— О да, да! Хаснульф! Я вспомнила. Именно так его и звали.

Выпроводив обнадеженного Твора, обворожительная куртизанка велела ему чуть подождать, сама же выбежала за ворота и тихонько позвала Кайшу. Тот вздрогнул, не поверив своим ушам. Кажется, танцовщица ушла с Твором?

— О Кайша, славный мой воин, — подойдя ближе, засмеялась Пердикка. — Я помню, что обещала тебя отблагодарить.

— Пустое…

— Нет-нет, не говори так. Я всегда исполняю обещанное…

— А как же Твор? — ревниво спросил отрок.

— Твор мне тоже нравится, — потупила глаза дева. И тут же чмокнула Кайшу в щеку. — Но ты — больше. Не забывай меня, приходи, приводи друзей.

— Если б это было так просто, — растаял юноша. — Но постараюсь.

— Рада буду увидеть тебя. — Танцовщица растаяла в темноте ночи. Обогнув двор, подошла к Твору: — Ждешь?

Тот вздрогнул.

— Фу ты, напугала. Ходишь словно призрак.

— Я и есть призрак. — Пердикка показала язык. — Призрак НОЧИ.…Я так хочу… Хочу остаться с тобою на ночь. Вот только когда? Когда ты приведешь Хаснульфа?

Твор вздрогнул.

— Это не такое простое дело. Кто я — и кто он?

— Ну, постарайся, прошу тебя.

— Сделаю…

Оглянувшись, танцовщица крепко поцеловала Твора и резко отпрянула.

— А теперь иди. Жду скоро.

Киевский воевода Хаснульф — дородный, краснорожий, спесивый — имел все основания быть довольным жизнью. Почетная должность, уважение, богатство и честь, — нет, не зря он когда-то поддержал молодого Хельги. Князь оказался благодарным, да и сейчас во всем советовался с воеводой, прямо шагу без него не делал. Правда, так казалось лишь самому Хаснульфу, бывшему явно не семи пядей во лбу. Ну, не так чтоб уж совсем дурень, но к тому близко. Прямой, как стрела, и все его хитрости –—махинации с оружейными мастерскими, с сукном, с рабами — были видны издалека, стоило только присмотреться. Хельги не присматривался, хотя мог бы. Зачем обижать верного человека, который, при всех его недостатках, вполне лоялен, к тому же держит дружину железной рукой? Вот князь и не обижал. В конце концов, не так уж и много ворует Хаснульф, при его-то положении мог бы и больше, да тут уж тот самый случай, когда бодливой корове боги совсем не дают рогов. Впрочем, и без того старый варяг процветал, можно сказать, благоденствовал. Хоромы на Подоле, пожалуй, не хуже княжеских, собственные кузницы, тележная мастерская, три жены да с десяток молоденьких наложниц — чем не жизнь? Вот и жил воевода, поживал, ни о чем плохом не думая, покуда не лишил его покоя молодой десятник Твор рассказами о какой-то заморской танцовщице-деве. И, говорит, дева эта за что-то ему, воеводе Хаснульфу, благодарна… Интересно, за что? Много чего случалось на протяжении всей бурной жизни варяжского воеводы, всего и не упомнишь.

Хаснульф велел Твору привести танцовщицу в свои хоромы. Не дело воеводы таскаться по разным ромейским притонам. Приказал десятнику обставить все в тайности, чтоб ни одна собака не узнала. Впрочем, если и узнает, быстрехонько можно пасть заткнуть — возможностей хватало. Твор задумался — а пойдет ли Пердикка на воеводский двор? Как бы не опростоволоситься, не нажить себе могущественного врага. Да уж думай, не думай, а назвался груздем… Сказать по правде, не очень-то и хотелось Твору вести танцовщицу к воеводе — юноша даже испытывал нечто вроде ревности, до такой степени приворожила его заморская куртизанка. Тем не менее, здраво рассудив, привел — тем более что сама Пердикка настойчиво об этом просила.

В хоромы вошли с черного хода, ближе к вечеру. Предупрежденные слуги быстро провели их в дальнее крыло дома, велели подождать в людской, пока хозяин не покончит со всеми делами. Ждали, впрочем, недолго — едва уселись на лавку, как появился Хаснульф — толстый, красномордый, пахнущий чесночной похлебкой и брагой,—надменная физиономия его выражала крайнее любопытство.

— Говорят, ты меня знаешь? — нагло рассматривая девушку, вместо приветствия осведомился воевода.

— Знаю, — с улыбкой кивнула та. — Ты когда-то спас меня от своих воинов. Помнишь, когда ваши войска осаждали Константинополь?

— Помню, как же! — Хаснульф довольно кивнул, хотя, конечно же, ничего конкретного не помнил. Правда, во время осады ромейской столицы каких только случаев не было. Вполне возможно, что встречался тогда с этой девой, вполне…

— Я хочу танцевать для тебя, о великий архонт. — Вскочив с лавки, Пердикка поклонилась в пояс.

Воевода ухмыльнулся.

— Танцуй. Только не здесь — в горнице… А ты, — Хаснульф обернулся к Твору, — отправляйся по своим делам. Мои слуги сами отвезут гостью.

Твор встал и, быстро поклонившись, вышел. Хоть и скребли на душе кошки, а все ж куда простому десятнику спорить с воеводой?

Дородное тело воеводы расплылось на широком ложе. Сняв узкий кафтан, Хаснульф устроился поудобней, подложив под голову свернутую кошму. Потянувшись, отпил из ковшика браги, ухмыльнулся и милостиво кивнул танцовщице.