Щит Нетона

Погруженный в мрачное раздумье, Тордул прошел галерею Венценосной Цапли и через зал Серебристого Овна направился к царским покоям. У колоннады стояла группа придворных, от нее отделился Сапроний, побежал навстречу Тордулу. Толстое брюхо его тряслось, прыгали подбородки.

- Заступись за меня, блистательный Тордул, - задыхаясь, проговорил он. - Это все - наветы Кострулия…

- В другой раз. - Тордул попытался обойти толстяка, но тот вцепился в его гиматий.

- Когда я читал оду на восшествие Ослепительного Павлидия, - быстро заговорил Сапроний, - все слушали с восторгом, да, с восторгом. Я сам видел у многих слезы на глазах. А злопакостный Кострулий слушал и загибал пальцы - считал слоги…

- Говори короче, мне некогда.

- И он расчислил по слогам, что имя «Павлидий» вставлено в оду вопреки размеру. Будто по размеру стиха получается «Миликон»…

- Не надо заготовлять оды впрок, - посоветовал Тордул.

- Да посуди сам, блистательный, - взмолился Сапроний. - Оду надо прочесть в день восшествия на престол, а на ее составление и шлифовку у меня уходит три-четыре месяца…

- Шел бы ты в волопасы, если не поспеваешь, - бросил Тордул и быстрым шагом пошел дальше.

Стражники, стоявшие у царских дверей со скрещенными копьями, посторонились, и Тордул шагнул в покои отца. Павлидий, в роскошном белом гиматии с золототканными изображениями Нетона, сидел в кресле с любимым длинношерстным котом на коленях. Перед царем стояли верховный судья Укруф в черной простой одежде и дородный военачальник, весь в серебряных пряжках и браслетах.

Павлидий поглядел на сына сквозь финикийское стеклышко.

- Они отказались, - отрывисто сказал Тордул, кидаясь на мягкую скамью. - Опасаются, что ты их обманешь.

- Рабы - они и есть рабы, - презрительно сказал Укруф.

- Ослепительный, дай мне подкрепление и - клянусь громами Нетона - мои воины сегодня же поднимут их всех на копья! - прорычал военачальник. Серьги и браслеты звякали в такт его словам.

Павлидий покачал головой.

- Гадирская конница стоит у восточного рукава Бетиса, - сказал он. - Они только и ждут, чтобы мы оттянули заслон от реки.

- Да я и не прошу снимать оттуда воинов, Дай мне отряд дворцовой стражи - и сегодня вечером я сложу головы бунтовщиков к твоим ногам.

- Нет, - сказал Павлидий. И, помолчав, повторил: - Нет.

- Твоя воля. - Военачальник потеребил завитую бороду. - Тогда придется ждать, пока они околеют от голода.

- Ждать тоже нельзя. Через три дня праздник Нетона, к этому дню с бунтовщиками должно быть покончено. - Зеленое стеклышко снова уставилось на Тордула. - Ты узнал, где они держат самозванца?

- Я ходил гонцом, а не соглядатаем, - резко ответил Тордул.

Павлидий поджал губы. Промолчал.

- Ослепительный, - сказал военачальник, - сегодня ночью к нам перебежал один из бунтовщиков, Если пожелаешь, я его допрошу.

- Вели привести его сюда.

Тордул хотел было выйти следом за военачальником, но Павлидий остановил его:

- Мне может понадобиться твой совет. Останься.

- Не очень-то ты прислушиваешься к моим советам, - проворчал Тордул, глядя в узкое оконце.

- Всему свое время, сынок. Прежде всего нужно покончить с бунтом. Тогда мы сможем отбросить гадирцев и дать бой карфагенянам. Сам видишь, положение трудное. А все потому, что Аргантоний слышать ничего не хотел о Карфагене. Он был уверен, что никто не осмелится напасть на Тартесс.

- Слыхал я, будто Аргантоний помер не своей смертью. Верно это?

- Кто тебе сказал?

- Слух такой ходит.

Павлидий почесал кота за ухом.

- Укруф, - тихо произнес царь, - вели своим людям прочистить уши. Шептунов - хватать и лишать свободы. Пусть глашатаи прокричат мой указ: у распространителей недозволенных слухов будут вырваны языки.

- Исполню, Ослепительный.

Тордул живо встал перед Павлидием.

- Отец, ты обещал, что твое правление не будет жестоким.

- Да, обещал. Но сейчас военное время. Ты еще не искушен в государственных делах и не знаешь, что жестокость бывает вынужденной. Подданные сами не знают, чего им надо, и когда языки у них слишком развязываются, правитель обязан примерно их наказать. Без этого никак нельзя. - Павлидий пощекотал кота под мордой. - Но ты не беспокойся, сынок, как только в Тартессе станет спокойно, я сделаю все, что обещал тебе.

- Ты бы мог уже сейчас отменить все титулы, кроме блистательного.

- При первой возможности я это сделаю.

- И улучшить пищу для рабов.

- Обязательно, сынок. Сразу же по окончании войны.

Тордул схватил кота за хвост, дернул. Кот озлился, завопил нехорошим голосом.

- Зачем мучишь животное? - Павлидий легонько ударил сына по руке.

- Кош-шечка, - прошипел Тордул сквозь зубы.- Не кричи, а то оторву хвостик.

Он круто повернулся, выбежал из царских покоев.

- Немножко горяч, - сказал Павлидий,- Я бы хотел, Укруф, чтобы ты почаще с ним беседовал. Ты и Кострулий.

- Кострулий, как и все ученые, недостаточно терпелив, - ответил Укруф. - Я сам займусь Тордулом. Мысли его опасны. Малейший слух об отмене титулов может вызвать брожение в умах. Это - расшатывание Основы Неизменяемого.

- Мальчик перебесится и станет спокойнее. Как думаешь, не следует ли его женить? Впрочем, ты не…