Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон

Чьи-то руки обхватили ее сзади и легко отняли от обрыва; это был настоящий великан, огромный, как сам туман. Хельга обернулась, уже зная, кого увидит; продолжая держать ее за плечи, перед ней стоял Хравн. Она сразу увидела лицо Ворона, живое, встревоженное, полное мучительной тоски и радости, словно сама эта радость и причиняла ему боль.

Хельга вскрикнула, чувствуя, что выбор сделан; и ей стало так легко! В лице Ворона что-то дрогнуло, и Хельга стремительно, как из воды на спасительную сушу, бросилась ему на шею. Ворон обнял ее, и Хельга не понимала, руки ее обнимают или крылья; он казался таким огромным, что его объятия скрыли ее всю. Она парила в пустоте, земля под ногами растаяла. А вокруг дышало живое облако голубовато-серого густого тумана, полное трепета и дыхания неисчислимого множества существ: камней и деревьев, мха и можжевельника, березовой почки и морской волны. Душу тумана пронизывала тысяча нежных и суровых голосов, мягкость свежего листа и шероховатость зернистого гранита, в ней была бесконечность и был покой, потому что камни и деревья никуда не спешат и точно знают, как им жить. Хельга растворилась в этом облаке и не хотела из него выходить; она обрела смысл и покой, то, к чему так стремилась и чего не могла найти. Она больше не ощущала себя человеком.

А потом Ворон поставил ее на землю и ослабил объятия; Хельга пришла в себя и посмотрела ему в лицо.

– Я не хотел к тебе приходить, – с отчаянием произнес Ворон. – Я не хотел, но… не мог. Ты звала меня.

– Я не звала, – прошептала Хельга, и собственный голос показался ей сплетенным из шепота ветра и волн, прозрачным и прохладным. – Я не звала, я только думала…

– Ты звала меня не словами, но ты очень сильно звала, – тоже тихо, мягко, совсем по-человечески ответил Ворон. – Я не должен был приходить, но ты притянула меня. Ты – огонь, и я не мог противиться тебе. Ты изменила меня, ты взяла меня в плен, я не принадлежу себе больше.

– И я, – шепнула Хельга, изумленная тем, что слышит от Ворона слова своих собственных чувств. В ней понемногу просыпались прежние, привычные представления – нечеловеческое существо может взять человека в плен, но наоборот…

– Ты изменила меня, – шептал Ворон, склонив голову к ней на плечо и пряча лицо под ее волосами. Хельга дрожала от нестерпимого и неопределенного чувства: огромный мир, заключенный в Вороне, сжался до размеров человеческого тела, но от этого не стал меньше, и она ощущала биение целого мира, но не знала, где оно – рядом с ней или внутри нее. – Ты создала меня заново. Я не знал, сколько я жил, но я всегда был Вороном. Я – берег, я земля и вода, и ветер между землей и небом. Мне приносили жертвы, меня грела жертвенная кровь… Я не знал, что возле живого может быть так тепло. Я хотел лишь остеречь тебя, чтобы тебя не съели дурные духи. А ты в ответ дала мне душу. Ты создала ее, когда думала обо мне. Моя душа родилась от твоей души. Но ты не бойся, – Ворон поднял голову и посмотрел в лицо Хельге. – Это не то, что называется «украсть душу». Я ничего у тебя не украл. Душа – это огонь. От горящей ветки можно зажечь другую, но на первой огня не убавится. Ты зажгла мою душу, но твоя от этого не погасла. Мне так тепло возле тебя… Я не знаю, как мог обходиться без тебя раньше. И как буду жить без тебя потом.

Не зная, что ответить, Хельга с усилием, которому мешало потрясение, улыбнулась и погладила его по лицу. Ворон прижал ее ладонь ко лбу, она запустила пальцы ему в волосы, и ладонь ее трепетала от двойственного ощущения: она гладила человеческую голову, густые волосы, чуть прохладные сверху и теплые в глубине, и одновременно ощущала гладкость травяных стебельков, мягкое движение водяных струй, податливость прогретого солнцем песка, мягкость свежего мха…

– Я рада, – шепнула она то единственное, в чем была уверена. – Я счастлива, что узнала тебя. Ты тоже создал меня заново. Я была такой маленькой, а теперь я – больше гор… А все люди так любят, как ты сказал. Мне тепло возле тебя, и я не знаю, как без тебя обходиться…

– Но я же не человек!

Ворон с мучительной тоской мотнул головой, потом все же поднял глаза и встретил взгляд Хельги, словно признавался в тяжелом проступке. Хельга торопливо и мягко закивала, давая знать, что давным-давно поняла это и примирилась с этим.

– Я мог бы дать тебе дом, но туда никогда не придут люди. Я мог бы дать тебе и детей, но их назовут оборотнями, и они не будут знать, к какому миру принадлежат, – шептал Ворон, и Хельга ощущала, как два мощных вихря тянут их в разные стороны, обоих сразу. – А когда твоя душа затоскует по людям, я не смогу дать тебе спасения от этой тоски.

Хельга молчала. Все ее существо восставало против разлуки с ним. Сейчас она не помнила никаких людей.

– Я не хочу расставаться с тобой, – шепнула она и снова положила руки на плечи Ворону. Если он и захочет вырваться, она не отпустит его, и у него не хватит сил.