Щит земли русской

– Что же нам делать? Ты старший среди нас, присоветуй! – воевода склонился вперед, заглянул старейшине Воику в лицо.

– Что я могу присоветовать сразу? Ты ступай, а я похожу по городу, подумаю – может, что-нито да высветится в старой голове, людям пригодное.

Воевода Радко, с сомнением покачав головой, ушел в избу с Янком повидаться, а старейшина подозвал к себе Вольгу.

– Подойди ко мне, внуче. Дай опереться о плечо твое. Ноги ослабли, не держат, ох-ох… Помнишь, по весне у восточной стены колодец начали рыть, а воду так и не нашли?

– Помню, дедушка Воик, – ответил Вольга, удивленно глядя на старейшину: зачем тот о пустом колодце теперь вспо мнил? – В том колодце теперь мусор да темень страшная.

– Веди меня к тому колодцу. Самому не дойти.

Они неспешно ступали по высохшей и выбитой конскими копытами травной ветоши. Старейшина покряхтывал, а Вольга жалостливым голосом спрашивал:

– Тяжко тебе, дедко Воик? Страшно тебе, да?

– Мне, внуче, страшиться уже нечего по древности лет моих… Тяжко дереву умирать, когда еще при жизни у него корни пропали. Тогда другое дерево на его месте не взойдет к небесам. У меня же длинные корни остаются на земле, крепкие.

– О чем ты, старейшина? – Вольга не понял стариковских слов.

– О людях, Вольга. Люди на земле как деревья в лесу. Тысячи их, и каждому падать придется. Но мудрость жизни в том, что каждому дереву – свой час и свой порыв ветра… Мой час близок, тебе же еще расти да мужать. Вот этому я радуюсь и грущу в один час сразу.

Говоря так, они вышли к восточной стене и остановились у недорытого колодца, прикрытого жердями, чтобы не попадала туда несмышленая детвора и скотина. Старейшина постучал посохом по комьям белесой глины, подтолкнул Вольгу к краю ямы.

– Посмотри, внуче, глубоко ли?

Вольга растащил сухостой в стороны, заглянул.

– Глубоко, старейшина. Дна не видно от тьмы в земле.

Старейшина и сам опустился на колени, заглянул в темную глубь колодца.

– Пожалуй, впору будет нам, – проговорил он, вставая и отряхиваясь. Но зачем он понадобился, безводный колодец, Вольга так и не узнал: на все его расспросы старейшина отмалчивался.

– Проводи меня в избу, Вольга. Прилягу. Уходился за день, и в голове будто кузнечики степные в знойный полдень стрекочут.

Вольга, поддерживая под руку, вел старейшину к дому и косился на закат солнца. «Скоро Сварожий лик опустится ниже частокола и тень покроет наше дворище. Что надумал дедко Воик? Прознать бы как?»

Над зубчатой стеной города показалась краем темная туча и замерла, словно хвостом зацепилась за лесистые холмы у края левобережного займища Ирпень-реки.

Вольга, озираясь на тучу – не грянет ли в ночь ливень? – провел старейшину в избу, уложил за очагом на ложе, близ слюдяного оконца – из него видна закопченная дверь их кузницы и поросшая бурьяном земляная крыша – и присел у Янова изголовья. Рядом на стульчике сидела Ждана. Мать Виста и Павлина хлопотали по дому, детей меньших спать уже укладывали.

– Ты не спишь, Янко? Молчи, молчи, – зашептал Вольга в теплое ухо старшего брата. – Я ходил только что со старейшиной Воиком по городу. Он да воевода Радко какую-то хитрость замышляют. А мне так думается, что старейшина хочет печенежского кагана в Белгород заманить да и кинуть в колодец. Тако же и княгиня Ольга с древлянскими мужами поступила. Помнишь, нам старейшина рассказывал? Не веришь? Зачем же он тогда в колодец безводный заглядывал и спрашивал меня – глубоко ли? Только старейшина в тайне держит свой умысел, не сказывает. Спать не буду, непременно высмотрю. И тебе скажу потом.

Янко улыбнулся и подмигнул младшему брату. Перед лицом Вольги промелькнула загорелая рука Жданы. Ждана осторожно коснулась щеки Янка, провела пальцами по затылку снизу вверх, взъерошила волосы, а потом сверху вниз, приглаживая их.

Вольга заглянул брату в лицо – Янко улыбался, похож был на разомлевшего на солнце кота, довольного теплом и сытой жизнью. В избе сумрачно от слабого света лучин на светильнике, но Вольга видел, как лукаво сбежались морщинки у левого глаза – Янко вновь озорно подмигнул брату.

«Что это он? – удивился Вольга. – И она не видит разве, что шея у Янка не мокрая, а она вытирает ее без тряпицы? А может…»

Вольга все понял, смутился.

– Спать пойду я, – сказал он негромко. И подумал: «Ну да, потом они уйдут от нас, себе новую избу срубят! Так всегда взрослые поступают», – в нем вдруг проснулась муж ская ревность: так рано остаться в доме без старшего брата!

«Не проспать бы мне, – думал Вольга, укладываясь на полу за очагом, рядом с меньшим братом Вавилой. – Вавила спит, ему нет дела до тайны старейшины Воика. Мал еще. – Потом, когда подложил ладонь под щеку, вспомнил: – Не забыть бы и Василька поднять. Ему тоже интересно будет про все узнать первым…»

Долго ворочался на жестком рядне, шептал:

– Мне спать нельзя. Глаза, конечно, можно прикрыть, пусть отдохнут малость. Днем пыли было много по улицам. Только спать мне нельзя никак…