Щит

— Я… а почему ты чаще всего называешь меня моим человеческим именем? — спросил он. — И говоришь со мной на англике?

— Мы люди, ты и я! У нас нет перьев, чтобы пользоваться планхом по всем правилам. Почему ты против?

Несколько мгновений он колебался.

«Это сугубо личный вопрос… Нет, я полагаю, она просто снова мыслит как человек».

Он остановился и повел свободной рукой.

— Посмотри на все это и перестань философствовать, — сказал он. И тут же испугался, что проявил невежливость.

Но высокая белокурая девушка повиновалась.

Эта часть улицы пролегала вдоль канала, вода в котором была покрыта масляными пятнами и засорена отбросами.

Повсюду, куда ни глянь, баржи, а сам канал казался зажатым между двумя рядами плотно притиснутых друг к другу зданий, чьи ободранные фасады тянули свои десять-двенадцать этажей к ночному небу. Звезды и белый полумесяц Морганы терялись в ярком искусственном свете, мигании реклам и надписей. (Грог, Танцы, Еда, Лучшие земные ощущения, Дом развлечений, Спешите к Марии Джуанс, Азартные игры, Обнаженные девушки…) Наземные машины заполняли дорогу, толпа текла по тротуару — моряк, летчик, сплавщик, рыбак, охотник, фермер, пьяный, еле-еле стоящий на ногах, еще один пьяный, согнутый волосатый человек, стоящий на углу и выкрикивающий что-то невнятное — бесконечный людской поток, смеющийся, болтающий, перекрывающий своими голосами шум уличного движения, шарканье ног, тявканье громкоговорителей.

Воздух вонючий, пропитанный дымом, маслом, запахом пота, плоти и дыхания, насыщенный испарениями окрестных болотистых земель, не кажущимися зловонными там, за городом, но кажущимися таковыми здесь.

Табита улыбнулась ему как-то по-новому:

— Я называю это забавой, Ирис, — сказала она. — Для чего еще мы сюда пришли?

— Ты ведь не стала бы… — он запнулся. — Я хочу сказать, человек, подобный тебе?

Он поймал себя на том, что неотрывно смотрит на нее. Они оба были одеты в блузы без рукавов, кильт и сандалии. Одежда липла к мокрым телам, но несмотря на влажную кожу и запах женского тела, который он не мог не заметить, в ней ясно угадывалось существо моря и открытого неба.

— Конечно же, что плохого в том, чтобы быть иногда вульгарным? — сказала она, дружелюбно улыбаясь ему. — Ты слишком пуританин, Крис!

— Нет, нет, — запротестовал он, боясь теперь, как бы она не сочла его наивным. — Разборчивый — может быть. Но я часто бывал здесь и… э… получал удовольствие. Я пытался объяснить, что я горжусь тем, что принадлежу к чосу, и не могу гордиться тем, что члены моей расы могут жить в грязи. Неужели ты не понимаешь, что это и есть то самое, древнее, чего стремились избежать пионеры.

Табита произнесла одно слово. Он отшатнулся. Айат никогда бы не сказала такого! Девушка усмехнулась.

— О, если ты предпочитаешь, пусть будет ерунда, — продолжала она. — Я читала записи Фалкайна. Он и его последователи не хотели ничего, кроме комнаты, в которой им бы никто не мешал, — она подтолкнула его вперед. — Как насчет обеда, которым мы собирались заняться?

Он молча повиновался.

Он почувствовал себя несколько лучше в полумраке респектабельного Фениксхауза. И немаловажно оказалось то, отметил он про себя, что в комнате было прохладно, и ее одежда уже не обрисовывала с такой откровенностью формы ее тела, как на улице.

Обслуживание было хорошим.

Она заказала коктейль «котфлауэр». Он отказался.

— Давай же, — сказала она. — Вылези из своей скорлупы!

— Нет, спасибо, я не хочу! — Он легко нашел нужные слова. — Зачем притуплять свои чувства в счастливый момент?

— Мне кажется, что я уже слышала раньше эту фразу. Поговорка Врат Бури?

— Да. Хотя, думаю, в Высоком Небе тоже не пользуются наркотиками.

— Не пользуются. Подчиняются старинным правилам. Большая часть из нас придерживается старых правил, ты же знаешь. — Некоторое время Табита внимательно смотрела на него. — Твоя беда в том, Крис, что ты слишком стараешься! Расслабься! Старайся быть своим среди тебе подобных! Много ли есть людей, с которыми ты близок? Держу пари, единицы!

Он заставил себя сдержаться.

— Последнее время я часто с ними виделся.

— Угу! И вынуждает ли к этому дело или нет — разве это плохо? Я не стала бы пытаться вмешиваться в чужую жизнь, я не хочу учить тебя уму-разуму, но факт остается фактом: мужчина или женщина, пытающиеся вести жизнь итриан, стараются впустую!

— Что ж, после трех поколений тебе, должно быть, неспокойно в твоем чосе, — сказал он, осторожно отмеривая уровень сарказма. Ты достаточно много времени проводишь в краю людей, не так ли?

Она кивнула.

— Несколько лет. Я перепробовала разные профессии: охотницы, рыбачки, старательницы, чуть ли не большую часть авалонских профессий. Я получила большую часть доли в начатом деле Драуна — и оставила ее на различных покерных столах! — Она рассмеялась. — Черт возьми! Иногда кое-что действительно легче объяснить на планхе! — И очень серьезно добавила: — Но вспомни, я была юной, когда мои родители пропали в море. Меня удочерила итрианская семья. Они и вдохновляли меня на бродячую жизнь: таков обычай Высокого Неба.