Шебеко (антология)

Первым из приятелей Коли аттестат зрелости получил Леня. Ему, обладателю золотой медали, аплодировали бурно, от души желая успехов, «счастливого плавания» и прочих достижений при «штурме благородных целей и задач». Особенно шумели девушки, кумиром которых в последнее время он выступал. Усердствовала и Меланья Аркадьевна, ведь успехи Лени она рассматривала и как собственные, кровные. Ежели быть честным, малую она имела заслугу перед Леней, поскольку ей вечно не хватало времени, характера настоящей «классной». Да и собственные занятия она проводила кисло, вяло. Бывало, войдет в класс и с ходу говорит: «Сегодня у нас урок будет проходить по–другому, совершенно по другому… «Это означало лишь то, что урок начнется с изучения новой программы — проверка домашних заданий тем самым отходила на задний план. Таков был ее «новый стиль», заимствованный «из лучших мировых образцов». Но сей небольшой недостаток нисколечко не мешал Меланье Аркадьевне с гордостью хлопать в ладоши, широко улыбаться всем и всему, явно принимать бушующие вокруг аплодисменты и на свой счет, без зазрения совести выпрашивать у директора похвалы. Она вошла в азарт, глаза ее заблестели, и она не удержалась — вскочила на ноги и довольно удачно добавила:

— Вот, милые мои дети, пример для подражания. Хороший парень, умный и настойчивый… Решением педсовета школы мы наградили Леню золотой медалью. Это — высокая награда! Признание того, что человек достиг значительных успехов не только в учебе, но и в деле самовоспитания. К тому же золотая медаль налагает и ответственность. Особенно на ее обладателя. Он должен быть всегда на высоте. Ведь на него смотрят, на него равняются лучшие… Правильно ли мы поступили, вручив ему медаль, или все же что–то не предусмотрели, не предвидели? Думаю, что правильно… Пусть в жизни Лени подобных наград будет еще больше. Пожелаем ему удачи…

Голос Меланьи Аркадьевны будто даже задрожал. Она бросила в зал глубокомысленный взор, словно говоря: «А ведь в том и моя заслуга… Помните это!» И села, как ни в чем не бывало.

Леня стоял смущенный и лишь улыбался, кивая всем в знай благодарности. Белое его лицо вовсе заалело, когда Леонид Матвеевич отдал ему желанную золотую медаль — в дорогой массивной коробке, в глазах Лени засветилась радость. Плотно сжатые его губы как бы клялись, что он не подведет класс, постарается поднять его марку.

«Упрямый парень! — промелькнуло в голове Коли, а в сердце же ворвались ревнивые мысли. — Он добьется своего… А ты? Ты чего достиг? Да ничего! Даже среднюю школу не одолел без троек…» Его вдруг прожгла обида, сердце нестерпимо сжалось, когда он вспомнил свое отношение к учебе. Если бы не гулял да не играл в карты, ведь мог он сравниться с Леней!

Очередь за аттестатом дошла и до Коли. Нет, хлопец не растерялся, не покраснел, был спокоен, пожалуй, даже несколько равнодушен — сказывалась неудовлетворенность собою. Он взял документ и воротился обратно. Как и предвиделось, его выход не вызвал оживления. Сопровождали его жидкие, обидные аплодисменты. И чудится Коле, что все вслед ему смотрят с сожалением — не оправдал он их доверия. Лишь преподаватель физики, Лев Федорович, поощрительно подмигнул ему. Смотри, мол, не подведи. Помни, что я сказал… А говорил он о необходимости выбора профессии, о серьезном подходе к этому делу. Посоветовал бороться за звание энергетика иль физика в Чебоксарах. «В МЭИ — половина студентов из других городов и областей страны, — засвидетельствовал он однажды. — Почему выпускники чувашских школ не в состоянии им составить конкуренцию? Здесь, наверное, дело в том, что уровень преподавания в селе еще значительно отстает от городского… Да и многим из нас не хватает целеустремленности. Я был бы счастлив, если кто–либо из вас поступит в сей институт…» Еще запомнились его слова о разумном использовании энергии. Ученики уже были в курсе о существовании водородной бомбы, но о возможности создания нейтронной и понятия не имели. Подробно им это объяснил физик. Впоследствии Коля еще долго удивлялся предвидению Льва Федоровича о нейтронной бомбе… Сейчас же Коля лишь мысленно клялся физику: «Помню, Лев Федорович, твои слова, помню. Буду, не я, если не возьму сей барьер…»

* * *

— Валя, подожди… Можно тебя на минутку?

— Что ты хочешь?

Валя легко подскочила к Коле и встала рядом. От музыки и танцев она улыбалась и цвела. Золотистые ее волосы пахли духами, еще чем–то летним, взбудораживающим. У Коли захватило дыхание. Встреча состоялась в коридоре, между танцплощадкой и буфетом, подле которого сновала толпа, валялись бумажные стаканчики и множество конфетных оберток.

— Хочу с тобой поговорить, — проворковал Коля, восхищенно поглядывая на девушку. — Выйдем на улицу. Дело есть…

И что более всего поразило Колю, Валя послушалась и покорно побрела за ним. Улица пустовала — выпускники в те минуты до единого толпились на танцплощадке, где разгоряченный от вина физик, Лев Федорович, забористо исполнял «шейк»…

— Так, слушаю тебя… О чем хочешь мне шепнуть? — Валя была самой нежностью, кротостью.