Шедевр

Седоватый учитель, энергичный мужчина средних лет, держа в руках высокую пирамиду контурных карт, тетрадей по истории и альбомов для рисования, вошёл в класс, придерживая ускользающую дверь локтем. Чтобы всё не рассыпалось, ему пришлось неловко скрючиться, неся эту Пизанскую башню к своему столу. Сгрузив свою ношу и даже сохранив некое подобие более-менее аккуратной стопки, он поднял голову и оглядел класс. На окнах висели светло-салатовые занавеси и стояли цветы герани в горшках. С приходом нового директора, вернее директрисы, Зинаиды Михайловны, школа немного преобразилась. На стенах появились стенды со стенгазетами. После уроков работали всяческие кружки, часто проводились разные конкурсы и соревнования для ребят. О школе стали говорить в районе.

В череде своих рабочих мыслей он неожиданно для себя заметил в классе, залитом всё еще ярким сентябрьским солнцем, мальчика, стоявшего между первым и вторым рядами парт, завороженно разглядывающего картину на стене. На картине был изображен пригорок, почти такой же, какой был виден из окна кабинета, и на пригорке мазками были разбросаны, как осенние листья, многочисленные солнечные пятна. Мальчик этот был никто иной, как ученик третьего класса Витамин, как звали его друзья-одноклассники или Веник для недругов, тихий троечник и злостный прогульщик уроков рисования. Мать его несколько раз вызывали в школу, но она не пришла ни разу.

Воспользовавшись неожиданным присутствием ученика в классе, педагог решил провести воспитательную беседу и, чтобы не дать ему ускользнуть, сделал несколько широких шагов и оказался за спиной у мальчишки. Витамин не стал ни убегать, ни уворачиваться. Он даже не повернул своей головы со светлыми, пшеничного цвета волосёнками и по-прежнему неотрывно смотрел на картину. Этот неотрывный взгляд был несколько необычен для ученика, избегающего уроков ИЗО.

— Нравится? — учитель положил на плечо мальчика руку. Худенькое тело Витамина вздрогнуло от прикосновения и сжалось, убираясь, словно улитка, в панцирь молчаливого сопротивления. Они постояли так пару минут, глядя в одну точку — на картину. Почувствовав отсутствие угрозы и раздражения со стороны взрослого, Витамин немного выпрямился:

— Очень. Если бы я умел рисовать, то нарисовал бы такую же, только с жёлтыми листьями, как сейчас. — Витамин кивнул головой в сторону окна. — И солнечные пятна на картине такие красивые! Как настоящие!

— Так приходи на урок рисования, научишься.

В голосе учителя скользила добрая улыбка, но мальчик снова сжался. Улитка убралась в домик. Иван Павлович держал свою широкую ладонь на щуплом плече Витамина, стараясь не давить и не хватать, а как бы дружески поддержать его, чтобы передать все теплые чувства, которые он ощущал, глядя на этого грустного мальчугана. Улитка высунула рожки из домика:

— Не могу. У меня нет альбома и красок. Мамка не купит. У неё денег нет.

— На уроке ты можешь брать у меня бумагу, краски и кисточки. После урока положишь мне все это на стол. — Не сдавался преподаватель.

— Мамка говорит, что рисование — это баловство. Мужик должен в доме работать, а не кисточкой махать. А я у нее мужик.

Третьеклассник явно повторял слова взрослого человека.

— И какую же ты работу делаешь в доме, мужик? Это вместо уроков тебе её приходится делать?

Витамин кивнул:

— Картоху копаем. Мамка болеет. Сестрёнки малые еще.

Улитка вылезла из домика. Солнечные лучи падали на лицо мальчика и грели его своим уходящим последним осенним теплом, а ладонь учителя, так спокойно и по-отечески лежавшая на плече, грела душу.

— Ну, а отец что же? Что он думает?

Витамин съежился. Улитка убралась и захлопнула дверцу наглухо.

— Не знаю. Он ушёл от нас.

Иван Павлович слегка сжал пальцами плечо мальчика и немного подбадривающе потряс его:

— Ну ничего, мы что-нибудь придумаем. Иди. Я к вам зайду ещё.

— Не надо, Иван Павлович, не заходите. Мамка бранить меня будет.

— Ну, иди. Иди. Я не ругаться приду, я поговорить приду.

Учитель легонько подтолкнул Витамина к двери:

— Иди уже, копай свою картошку.

Ученик с удивлением и даже некоторым недоверием посмотрел на учителя, отпускающего со своего урока, и тихо выскользнул из класса. Зазвенел звонок на урок.

Иван Павлович подходил к дому Витамина огородами. Во-первых, чтобы мальчик не сбежал, а во-вторых, чтобы самому убедиться, что тот не врёт. Он застал всех четверых на картофельном поле: мать, Настасью Матвеевну, худую, болезненного вида женщину, державшуюся за поясницу, Витамина и его сестер-близняшек, лет пяти отроду. Витамин в огромных резиновых сапогах и растянутом свитере втыкал большую лопату в землю у очередного куста картофеля, вставал на неё обеими ногами, чтобы та хоть как-то ушла на глубину. Потом они вдвоём с матерью давили на черенок лопаты, используя закон рычага, пытаясь достать клубни на поверхность. Если не выходило, то они повторяли весь этот процесс с другой стороны растения. Понаблюдав за семейством минут так пять или десять, Иван Павлович перелез через изгородь.

— Здравствуйте, Настасья Матвеевна. — громко поприветствовал учитель работающую женщину.