Шедевр

Я была заинтригована. Гай с готовностью выкладывал свои знания, рассказывая быстро и уверенно.

— Викторину также писал Делакруа. Когда вы видите «Завтрак» или «Олимпию», вообразите, насколько ранние фотографии уменьшали настоящие размеры и искажали перспективу. Сначала люди смотрели на отображенную реальность сквозь линзу, затем воссоздавали увиденное на холсте.

Я была поражена этими новыми фактами. Гай заметил мою реакцию:

— У моего друга, владельца частной коллекции эротического искусства, есть две редких фотографии Викторины. Я, возможно, поговорю с ним и попрошу показать их вам.

Гай отклонился на спинку стула и улыбнулся. Я поняла, что лекция по искусству окончена. Должно быть, интересно, подумала я, быть его студенткой. На его лекциях, без сомнения, всегда высокая посещаемость.

Гай попросил принести счет. Мой ум напряженно работал. Я буквально видела свое будущее представление Викторины. Она являлась произведением искусства и объектом физического обладания — во многих смыслах.

— Эстер, ты готова идти?

Я вновь посмотрела на Гая. Викторина спала со своими клиентами, и те платили ей. Я задумалась над тем, чем сейчас занимается Эйдан в Лондоне, проводит ли он вечер с Жаклин. Гай был очень любезен и многое рассказал, сделав ощутимый вклад в мой проект, а также он полезный человек и привлекательный мужчина. Мне захотелось пойти с ним. Я чувствовала себя одиноко без Эйдана, и его холодность действовала угнетающе. Но я знала, что должна хранить верность ему и нам обоим, иначе все теряет смысл. Поэтому, с легким сожалением, я поблагодарила Гая за ужин и взяла такси до дома Петры. На лице Гая отразилось разочарование, но как только мы расстались, я поняла, что поступила правильно. В кармане зазвонил телефон, и я услышала голос Эйдана:

— Я лишь хотел пожелать тебе спокойной ночи, — мягко проговорил он.

16

Зазвонил мой телефон, и смотритель музея нахмурился. Это было сообщение от Гая: «Пообедаем сейчас? У меня есть доступ к фотографиям!»

Я снова стояла перед «Олимпией». Я смотрела на нее более часа. Она очень притягательна, и я не уверена, что смогу подготовить представление, достойное ее сильного влияния на зрителя. Признаюсь, Викторина поразила меня до глубины души. Наконец я оставила ее, вышла на яркий солнечный свет и написала Гаю ответное сообщение.

Мы договорились встретиться у Пирамиды, перед Лувром. Я присела на бортик фонтана и принялась ждать. Через пять минут я заметила Гая, который шел ко мне мимо колонн. Мы быстро зашагали вдоль Сены, по направлению к шумному ресторану на одной из узких улочек на Сент-Жермен-де-Пре. В ресторане, заполненном говорливыми парижанами, наслаждающимися обедом, пахло дорогими приправами и жареным мясом. Мы заказали петуха в вине и, празднуя находку Гая, выпили порядочно красного.

— Мой друг принес фотографии. Они просто потрясающие. Очень откровенные.

— Я могу их увидеть?

Гай радостно кивнул, положил кусок мяса в рот, задумчиво прожевал и сказал:

— Сегодня утром я читал статью Линкольна Стерна. Он пишет, что ты становишься культовой фигурой.

Теперь пришла моя очередь удивляться:

— Где ты это прочел?

— В «Пари Матч» был напечатан перевод — ты видела свое фото на обложке? Папарацци наблюдают за тобой, даже если ты этого не замечаешь.

Я огляделась: никаких признаков слежки. Но у меня тут же появилось ощущение, словно меня выставили на витрину.

— И что на этой фотографии?

Глаза Гая заблестели.

— Ты и твой друг в лондонском аэропорту, сидите в машине. Он держит тебя за руки, целует твои пальцы.

Я почувствовала, что снова краснею. Гай сделал вид, что не заметил моего смущения, и ловко сменил тему разговора. Но новость встревожила меня. Внимание прессы к нашим с Эйданом отношениям — только этого мне не хватало. Мы всегда вели себя очень осторожно и никак не ожидали вчера, что нас застигнут в Ватерлоо, перед тем как я сяду в самолет. Я упустила из виду одну вещь: папарацци всегда начеку.

— Эстер, не переживай, — сказал Гай, стараясь меня успокоить. — Пойдем после обеда смотреть фотографии Викторины?

Мне нравилось общество Гая. В нем было что-то отеческое: он брал на себя ответственность за ситуацию и казался таким понимающим. Я решила, что мы будем проводить вместе больше времени и станем друзьями.

Гай привел меня в свой небольшой кабинет в Лувре, в котором было полно книг в кожаной обложке со статьями по искусству. На столе лежали кипы бумаг, стоял ноутбук, пепельница, набор ручек и фотография семьи. Гай кивнул мне, указывая на единственный в кабинете стул, стоявший у стола. Я терпеливо ждала, пока он звонил, что-то произнося по-французски, слишком тихо и быстро, чтобы я могла понять. Затем Гай опустил шторы, и комната погрузилась в полумрак. В дверь постучали. Вошла кареглазая девушка с прямой линией стриженых волос, протянула Гаю папку и вышла. Он положил папку на стол, махнул рукой, чтобы я убрала пепельницу, сдвинул все бумаги на один край, открыл ящик стола и натянул на свои крупные руки белые перчатки. Я наблюдала, как он снимает с папки два пластиковых чехла и кладет ее перед собой.