Шедевр

Для этой выставки мы с Петрой разработали серию показов, где я переодевалась и рассказывала истории, представлявшие пять различных вариантов меня — ребенка, подростка, девушки, женщины средних лет и старухи. Петра сделала костюмы. Хотя отрывки были объединены общей концепцией «Эстер Гласс — история жизни и отношения с окружающими» — это были признания в творческой обработке. По правде говоря, выдуманная Эстер не имела никакого отношения ко мне настоящей. Она была лишь героиней мелодрамы о неизведанном внутреннем мире человека. Сначала мы снимали выступления на пленку, а потом помещали на мой сайт estheris.com. Таким образом, я была клонирована и поселена в виртуальный мир.

Я заметила, что Петра повернулась и указывает в моем направлении. На один быстротечный миг мои глаза встретились с глазами незнакомца. На его лице было вежливое выражение, но мне стало неудобно оттого, что он заметил, как я за ним наблюдаю. Я поспешно отвела взгляд. Несколько секунд спустя я увидела, что он снова жмет Петре руку, потом поворачивается и начинает прокладывать себе дорогу сквозь толпу. Его, казалось, не интересовали работы других студентов. Петра перехватила мой взгляд из другого конца зала и хитро улыбнулась. Было необычайно жарко и шумно, дорога ко мне заняла у нее некоторое время.

— Думаю, у тебя появился агент, — радостно сообщила Петра, когда, наконец, смогла ко мне протиснуться. Глаза ее лучились озорным блеском.

18

Эва жила в отвратительной дыре в Кентиш-тауне, очень далеко от Икфилд-фолли. Она уверяет, что это место подходит для ее образа жизни, и не собирается отсюда переезжать. Думаю, житье друг у друга на голове позволяет Эве ощущать себя в гуще событий. Под ее звонком находятся еще четыре звонка, рядом с ними — перечеркнутые имена бывших жильцов. Это не то место, где люди задерживаются надолго. Но Эва живет здесь уже десять лет: отчасти по собственному выбору, отчасти по необходимости.

Никто не ответил. Эва всегда была не очень динамична. Это у нее такая игра — заставлять дожидаться. И все-таки ее всегда ждут. Я нажала кнопку звонка еще раз, на этот раз с нетерпением, потом отошла, подняла голову и поглядела на окно гостиной. Оттуда призывно выглядывала голова уборщицы. Начал моросить дождь.

Наконец парадная дверь отворилась. Дезире, которой не больше девятнадцати, представляет собой девушку западно-индийского типа. У нее стройные бедра, но полные ноги. Сегодня на ней неудачные штаны в обтяжку и темно-красный свитер, поверх которого надета куртка «Найк». Запыленные ноги обуты в старые серые кроссовки с развязанными шнурками.

— Ваша мама поехала за покупками, — лениво проговорила она.

— Я считала, что она знала о времени моего визита.

Дезире прожевала ответ вместе со своей жвачкой.

— Она поехала на Хай-стрит.

И я отправилась искать Эву. На витрине бананы и сладкий картофель перемежались красным перцем и имбирем, чтобы привлечь внимание покупателей. Голова Эвы выделялась среди толпы. Она была одета в прекрасно скроенное (но изрядно подъеденное молью) твидовое пальто, из-под которого выглядывали черные ботинки «DKNY», подаренные мною на Рождество. Эва катила перед собой тележку, как будто это был щит. Седые волосы развевались, словно непокорная лошадиная грива. Может быть, стоит предложить ей снять квартиру в месте поприличнее? Но я знала, что она не согласится, — назовет мои деньги грязными. Эва приблизилась. Я настойчиво постучала в окно магазина. Эва повернулась и увидела меня. Она помедлила, и на лбу выступили морщины. Когда она поняла, что я заметила ее колебание, растерянное выражение лица сменилось дежурной улыбкой.

От нее пахло сыростью овощного магазина. Пока Эва перекладывала содержимое тележки в машину, за нами выстроилась недовольная очередь.

— Я думала, мы договорились на одиннадцать.

Я не стала возражать.

Когда мы подъехали к дому, я помогла Эве отнести ее пакеты к двери. Дезире стояла, прислонившись к стене холла, и наблюдала, как я заношу пакеты в тускло освещенную кухню. Эва прошла в комнату; Дезире, как верная собака, проследовала за ней. Эва села в выцветшее кресло в цветочек рядом с газовым камином. Дезире, вооружившись тряпкой, начала протирать книжные полки. Унылое небо за велюровыми шторами было разрезано деревом без листьев и телеграфным столбом.

Я села в кресло напротив.

— Дезире, поставь, пожалуйста, чайник. Хочешь чая, Эстер?

Я кивнула. Эва выглядела чем-то обеспокоенной. Интересно, о чем они говорили с Линкольном? От этой мысли у меня душа ушла в пятки и затаилась где-то в моих высоких ботинках.

— Джон должен прийти на чай. Я купила несколько горячих рогаликов — это в январе, представляешь! Если покупаешь один пакет, второй получаешь бесплатно. Два пакета всего за 20 фунтов!

Я рассмеялась, с теплотой глядя на Эву, и она понимающе улыбнулась. Она никогда не избавится от природной аскетичности, — независимо от размера счета в банке.

— Неужели тебе никогда не хотелось уехать отсюда, Эва?

Момент взаимопонимания между нами прошел. Она холодно посмотрела на меня:

— Ты думаешь, я не могу вынести реальности?