Шеф Гестапо Генрих Мюллер (Дневники)

Дело слегка вышло из-под контроля, и мне хочется увидеть, чем все закончится. Но я, по крайней мере, работаю у них экспертом по коммунистической инфильтрации, так что на сегодняшний день мое положение достаточно безопасно. Если Сталин умрет, к чему идет все дело, то мои услуги окажутся невостребованными и моя задача будет состоять только в быстрейшем бегстве от опасности. Деньги и удостоверения значат мало, но много значит мое истинное предназначение.

[...]

Возможно, наилучший вариант моего поведения - это наложить лапу на компрометирующие материалы по высшим чинам, а потом дать им знать об этом.

[...]

13 августа

Уоллейс вышел из своей Прогрессивной партии, поскольку он открыто поддерживает интервенцию в Корею. От его партии и так немного осталось.

[...]

Войны оказывают удивительное воздействие на диссидентов. Вспоминаю, хоть я и был тогда молод, какой эффект от объявления войны Германией в 1914 году испытало левое крыло Рейхстага! Единение... на время. То же самое будет и здесь, только леваки, увидев, что их товарищей отстреливают, очень скоро запросят мира. Но Трумэн им не сможет этого обещать, ведь он не возглавляет "партию войны".

Сейчас он стоит перед военной, а не гражданской проблемой: что делать, если страна сумеет отбросить противника к его прежним границам? Ведь "полицейская акция" должна бы в этом случае закончиться, но военные не удержатся от соблазна приобрести большую славу и, видимо, преследовать противника на его территории.

21 августа

Я получил известие от Софи, что с ней не все в порядке. Она хочет больше денег, и я, конечно, могу ей их выслать, но, кроме того, она хочет, чтобы я к ней приехал! Сумасшедшая! Ведь за домом следят постоянно, и в том числе русские. Это сообщил мне мой русский информатор, Виктор, работник НКВД, который находится здесь, в Вашингтоне, под личиной некоего канадского бизнесмена, якобы приехавшего по своим торговым делам! Как интересно беседовать с профессионалом, к тому же из противного лагеря! Этот парень очень умен. Я познакомился с ним в клубе в прошлый свой визит. Я увидел, что он хочет со мной поговорить, и предоставил ему для этого возможности.

Я сразу понял, что он русский. Он очень хорошо говорит по-английски... слишком уж хорошо... но вопросы его выдавали. Ведь если внимательно прислушаться к тому, о чем вас спрашивают, вы сразу сможете понять, чего от вас хотят. Он явно меня зондировал. Он видел меня с Беном и другими, знает, что я швейцарец, и он очень любознателен. Кроме того, Виктор говорит по-немецки и понимает разницу между швейцарским диалектом и немецким. А я, со своей стороны, говорю по-русски, так что каждый из нас видит друг у друга несовпадения. Забавно. Наконец, вчера мы поболтали и наконец решили перестать терять время и перейти наконец к делу.

Он знает, кто я такой, и я знаю, кто он. Вот мы и сидели, куря хорошие сигары и беседуя о делах. Виктор знает Филби, который, как я подозреваю, надменно отмахнулся от него, но какая разница? Некоторые совершенно не понимают, что люди вроде меня или Виктора - чистые профессионалы и совершенно не интересуются эмоциональной стороной идеологии.

И точно так же мы оба совершенно не желаем выдать друг друга. Это было бы непрофессиональной и грубой работой, так что мы посидели и потолковали о разном. Его семья остается в Москве, в качестве "заложников" его хорошего поведения, а моя - в Пазинге, потому что я не могу туда вернуться и, если честно, не хочу.

В. разделяет мое презрительное отношение к британцам, он называет их беспринципными шлюхами, которые отсасывают и у русских, и у нас.

Потом мы поиграли в шахматы. Он оказался крепким орешком. Русские вообще хорошо играют в шахматы. Но тем не менее я его одолел. Нам нужно будет сыграть ещё разок, и когда мы покидали клуб, В. сделал мне коварный комплимент насчет разницы между домом в Пазинге и домом в Джорджтауне.

Я сказал ему, чтобы он как-нибудь заглянул ко мне выпить и поиграть в шахматы. Но с учетом того, что весь первый этаж у меня выглядит неплохой выставкой украденной из России живописи, не уверен, что мой дом подходящее место для встреч с Виктором. Сейчас там, впрочем, уже пусто. Но он не очень разбирается в этом, а Филби я не сообщил о своем переезде, так что В. будет пить "остывший кофе".

Советы, конечно, станут попрекать американцев моим присутствием здесь, но, несомненно, они надеются перевербовать меня на работу в их пользу. Этого, конечно, никогда не случится, но зато, возможно, я смогу перевербовать Виктора! Произошли странные вещи - он оказался лучшим шахматистом из всех, кого я здесь встречал! А люди из ЦРУ, считающие себя умнее всех на свете, играют на уровне малышей!

Я рассказал обо всем этом Зайке, и она думает, что мы должны его [Виктора] "разрабатывать".

Я сказал ей, что мы поженимся на следующей неделе, и возразил против присутствия в нашем доме на церемонии посторонних людей. Но женщины особые существа...

Приглашения были разосланы её родственникам и моим людям, а также тем моим сотрудникам [по разведке], которые просто взбесятся, если их не пригласить.