Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы

М. Ерунда. Тысячи оказались в тюрьме, но, насколько я знаю, смертной казни на самом деле было предано только около двух сотен. Я помню, как в самом конце Гитлер отдал мне особый приказ насчет этих людей. Это было в апреле, в Берлине. Он потребовал тогда немедленно ликвидировать их всех, чтобы в том случае, если Германия окажется во власти своих внешних врагов, ее внутренние враги не смогли бы выползти на поверхность и установить новое правительства. Он говорил об этом совершенно серьезно и сказал мне тогда: «Мюллер, если я вообще могу сейчас кому-нибудь доверять, то думаю, что могу доверять вам. Когда-то мы были врагами, но у меня была возможность понять, что вы настоящий профессионал, и поэтому я прошу вас лично проследить, чтобы это было сделано немедленно».

С. Что именно вы должны были сделать и сделали ли вы то, что от вас ожидалось?

М. Устранить их, с судом или без суда. Вы прекрасно понимаете, что я должен был сделать.

С. Иными словами, умертвить их.

M. Называйте это как вам угодно. Эти люди были виновны в государственной измене и в намерении нанести урон своей стране ради достижения собственных целей. Вроде тех генералов, о которых я вам рассказывал, помните, которые говорили, что «это война Гитлера и, если он ее проиграет, это его вина». И многие из них действительно надеялись занять ключевые посты в послевоенном правительстве. Возможно, именно для того они и хранили свои преступно глупые записи и дневники, чтобы позже иметь возможность предъявить их в качестве доказательства их противостояния Гитлеру. Вы можете назвать мои действия как вам захочется, но не забывайте, что я проверял все доказательства их вины и лично допрашивал большинство из них, так что мне лучше известны их характеры и мотивы их поступков, чем они известны сегодня разным посторонним лицам. Чтобы выполнить приказ Гитлера, я собрал команду своих людей, на которых мог положиться, и сообщил им о приказе. И я лично приказал этим людям немедленно казнить всех заключенных по делу 20 июля. Главные преступники уже понесли наказание за свои действия, но оставалась еще шайка Канариса и некоторые другие, которые находились в берлинской тюрьме, ожидая суда или отбывая срок. Я выполнил приказ Гитлера, насколько сумел. Канариса и его шайку повесили в той же тюрьме, а остальных вывезли и расстреляли, некоторых уже буквально в последние минуты перед приходом русских, спешивших к ним на выручку. И скажу вам без всяких колебаний, что у меня не было проблем с выполнением данного приказа. И если я о чем и сожалею сегодня, то только о том, что кое-кого я по ходу дела все-таки упустил…

20 июля 1944 года Часть II

События, разворачивавшиеся во второй половине дня 20 июля 1944 года в штаб-квартире гестапо, намного интереснее всего происходившего в ставке Гитлера или на Бендлерштрассе, где находился центр заговора.

С. Остается еще много нерешенных вопросов, скорее, исторического характера, касающихся покушения на жизнь Гитлера, и поскольку вы имели непосредственное отношение к расследованию, я хотел бы продолжить разговор об этом, если вы не против.

М. Разумеется. Но мне кажется, основное мы уже обсудили, разве не так?

С. Но не этот аспект. Тогда я интересовался вашим мнением относительно замешанных в заговоре партий. На этот раз мне хотелось бы быть более конкретным. Уверен, вы поймете, что я имею в виду, если мы продолжим.

М. Мне в любом случае хотелось бы понять вашу мысль.

С. Прежде всего, было ли вам, как начальнику гестапо, известно что-либо о готовящемся заговоре до того, как произошло покушение?

М. Конкретно о Штауффенберге?

С. Да, об этой попытке.

М. Я кое-что знал о Штауффенберге, но не в связи с его участием в подготовке покушения.

С. А что вы о нем знали?

М. Ну, антиправительственно настроенный интеллектуал. Еще существовало досье о его подозрительных сексуальных наклонностях, но ему не был дан ход. Я не занимался специально людьми, настроенными против правительства, под которым я подразумеваю Гитлера, а только теми, кто предпринимал активные действия в этом направлении. Что же касалось обвинений высших военных чинов в гомосексуализме, то я кое-что знал о деле генерал-фельдмаршала Фрича в 1938 году и мне больше не хотелось связываться с делами такого рода.

С. Давайте на минутку отвлечемся от нашей темы. Вы упомянули Фрича.

М. Да. Мой сотрудник Мейзингер занимался следствием по этому делу, которое я советовал ему оставить в покое. И Мейзингеру оно оказалось не по силам.

С. И обвинения в гомосексуализме против Фрича были сфабрикованы гестапо, разве не так?