Шеф Пьер (ЛП)

— Впервые я встретил Еву, когда она вошла в ресторан, в котором я работал в Париже. Гость попросил поговорить с шефом, и я увидел ее, когда шел к его столику. Я проходил мимо нее, и первое, что заметил — ее зеленые глаза. Они были такими красивыми, такими таинственными. Думаю, я влюбился в нее тогда. Пока разговаривал с клиентом, я все продолжал тайком поглядывать на нее. Она делала то же самое, а затем улыбнулась мне.

Я ставлю левый локоть на стол и опираюсь подбородком на ладонь, слушая, что рассказывает Пьер. Он так искрится, словно яркая свеча, освещающая весь мир.

— Меня позвали обратно на кухню, прежде чем я смог поговорить с ней. И когда вернулся обратно, она уже ушла. Я выбежал на улицу, чтобы посмотреть, смогу ли найти ее. И увидел. А мужчина следовал за ней. В ту секунду я ничего плохого не предчувствовал, но затем я увидел, как он подошел к ней и схватил ее за derri`ere (фр. ягодицы). Это меня очень рассердило. Она повернулась, чтобы накричать на него, и вот тогда я заметил, как он схватил ее за руку и попытался оттащить подальше от друзей.

— Черт! Что было дальше?

— Я подбежал к ним, схватил его и избил. Не люблю, когда мужчины прикасаются к женщинам без их согласия. Особенно к женщинам, о которых я забочусь.

Эм... это неловко. Пьер улавливает мои чувства.

— Oui. Я забочусь о тебе, Холли. Только не знаю почему.

Я смеюсь. Сомнительный комплимент, не правда ли?

— Pardon, это прозвучало не так, как я хотел сказать.

Из-за сильного французского акцента все становится еще смешнее, потому что он пытается быть искренним. Но это не срабатывает.

— Ты поцеловал меня, потому что я напомнила тебе о том, что случилось с Евой?

— Oui.

Он смотрит в свою тарелку и нанизывает еду. Пора менять тему разговора.

— Как давно ты живешь в Австралии? Я заметила, что твой акцент усиливается особенно, когда ты... как бы это сказать? Вспыльчив?

— Это не так! — он почти кричит.

— Это мое мнение.

— Ты упрямая, невыносимая, — он легкомысленно машет левой рукой в мою сторону.

— Я? Но я сижу здесь с тобой, наслаждаюсь этим прекрасным ужином, хотя ты и настаиваешь на том, что я «упрямая и невыносимая».

Он хмурится, рычащий звук исходит из его груди. Уголки его губ приподнимаются, и я замечаю, что он отчаянно пытается сдержать смех.

— И ты называешь меня «упрямой»? — я пожимаю плечами, закатываю глаза и наклоняю голову набок.

— Ты сводишь меня с ума.

— Пф-ф, да брось! Я считаю, ты сам сводишь себя с ума.

— Я больше не собираюсь разговаривать с тобой об этом.

Он встает и несет свою тарелку на кухню, фактически заканчивая этот разговор.

— Что, прости? Ты не можешь просто встать и уйти, — я встаю и следую за ним.

— Я могу, и делаю это, — кричит Пьер из кухни, прежде чем я появляюсь там.

— Ты ведешь себя глупо.

— Не правда.

— Черт, это так! — я кричу на него, когда захожу на кухню. — Поговори со мной. Если ты будешь реагировать так каждый раз, когда тема для тебя будет неприятной, это ни к чему нас не приведет.

— Non.

Он достает два больших стакана для парфе из холодильника и ставит их на кухонный островок.

— Пьер, ты ведешь себя как ребенок.

Все это быстро превращается в то, к чему я совсем не готова.

— Я не буду обсуждать это с тобой.

Он возвращается к холодильнику и достает две миски. В одной взбитые сливки, а в другой — ягоды, которые были порезаны и пустили сок.

Я молчу, пока он осторожно и искусно кладет их в стаканы, которые, оказывается, уже наполовину наполнены шоколадным муссом.

— Пьер, — начинаю я. Он поднимает голову и пытается заставить меня замолчать одним своим пылким взглядом. — Просто с ума сойти. Я даже не знаю, какого черта мы ссоримся.

— Мы ссоримся, потому что ты невыносима, — его акцент усиливается на последнем слове. Хоть это и прозвучало как оскорбление, ничего не могу поделать, но я возбуждаюсь. Потому что, опять же, во всем виноват его акцент.

— Я не невыносимая, — теперь же я просто подстрекаю его, потому что мне нравится то, каким страстным он становится, когда злится.

— Ты такая, — говорит он, едва сдерживаясь.

— Ты высокомерный француз. Это твое «ты такая», только доказывает мне, насколько ты эгоистичен.

Пьер перестает накладывать ягоды. Он кладет ложку в серебристую миску, а руки сжимает в кулаки. Они дрожат, его грудь быстро вздымается, и он с шумом пытается втянуть воздух.

— Именно так, Пьер, я думаю, что ты самовлюбленный. — О боже, какого черта я творю? — Эгоцентрист. — Он снова резко поднимает голову, и я вижу, что его глаза почернели от гнева. — Зацикленный на себе, — мой голос тверд, но тих.

Он обходит островок и становится лицом ко мне.

— Ты так глубоко погряз в себе, что даже не имеешь представления о реальности.

Заткнись, Холли.

— Ты невыносима, — повторяет Пьер, опуская взгляд на мой рот.

Мое сердце громко бьется, кровь быстро бежит по венам, и, не думая о том, насколько интимна эта ситуация, я прижимаюсь грудью к Пьеру.