Шейх Файез эль-Гусейн о геноциде армян: «Ислам непричастен к их деяниям!»

Женщины сказали мне, что некоторые из них не привыкли и по часу ходить пешком, поскольку выросли в роскоши, у них были прислужники и служанки. Они попали в руки к курдам, которые не умеют даже выражать свои мысли и живут высоко в горах, в густых лесах, как хищные звери. Их честь была поругана, и они погибли от жестокого насилия; многие из них предпочли наложить на себя руки, чтобы их добродетель не стала жертвой неистовства этих волков.

Мы продолжали путь в повозках и из Серужа приехали в эль-Раху (Урфу). В пути я увидел толпу людей, идущих пешком, и издалека принял их за военные отряды, направляющиеся к полю битвы. Когда мы приблизились, я увидел, что это женщины-армянки: они шли босиком, с непокрытой головой и выглядели очень утомленными.

Они были построены рядами, как солдаты. Впереди и позади них пело по несколько жандармов. Всякий раз, когда какая-нибудь женщина отставала, жандарм бил ее прикладом ружья так, что она падала на землю. Она поднималась в ужасе и догоняла остальных. Если женщина все равно отставала, не в силах идти, ее или бросали одну в пустынном месте, лишенной помощи и утешения, на съедение диким зверям, или жандарм приканчивал ее выстрелом.

По прибытии в эль-Раху (Урфу) мы узнали, что правительство послало отряд жандармов и полицейских в армянские кварталы города, чтобы собрать у жителей оружие и затем поступить с ними так же, как поступали с армянами в других местах. Ханы эль-Рахи были наполнены женщинами и детьми, поэтому армяне не отдали своего оружия и оказали вооруженное сопротивление, убив одного полицейского и троих жандармов.

Власти эль-Рахи обратились за подкреплением в Алеппо, и по приказу Джемаль-паши, известного палача Сирии, в город прибыл Фахри-паша с пушками. Он сровнял с землей армянские кварталы города, уничтожив мужчин, детей и очень многих женщин, за исключением тех, которые согласились разделить участь своих сестер и быть отправленными пешком в Дер-Зор — после того, как паша и его офицеры отобрали самых красивых. Многие из них заболевали, их подвергали насилию турки и курды, а голод и жажда завершали их истребление.

Покинув эль-Раху, мы продолжали путьи снова видели толпы женщин, изнуренных усталостью и страданиями, умирающих от голода и жажды; мы видели мертвые тела, лежащие на обочинах дорог.

Недалеко от деревни Кара-Джурн, расположенной примерно в шести часах пути от эль-Рахи, мы остановились у ручья, чтобы позавтракать и попить. Я отошел немного в сторону, к источнику, и увидел ужасающее зрелище, наполнившее мое сердце негодованием.

На земле лежала ничком полураздетая женщина, ее сорочка была порвана и окровавлена, в груди зияли четыре пулевых ранения. Я не мог сдержаться и горько заплакал. Я достал носовой платок, вытер слезы и огляделся, желая понять, наблюдает ли за мной кто-нибудь из моих спутников. И тут увидел мальчика не старше восьми лет, лежащего лицом вниз: его голова была разрублена топором.

Кара-Джурн (Karadjeuren) между Урфой (Ourfa) и Севреком (Severek)

Французская карта 1922 г.

Это потрясло меня еще сильнее, но мой плач был прерван: я услышал, как офицер Аариф Эффенди зовет священника Исаака: «Иди сейчас же сюда!» Я понял, что он увидел нечто, испугавшее его. Я бросился к ним бегом, и что же увидел? Лежащих в воде троих детей. Они страшно боялись, что их убьют курды, которые уже сняли с них одежду и подвергли всяческим пыткам.

Рядом от боли и голода стонала их мать. Она рассказала нам о том, что произошло. Она из Эрзерума. Ее, вместе со многими другими женщинами, привели сюда солдаты. Они шли много дней. У них отобрали деньги и одежду, самых красивых женщин отдали курдам, а остальных привели сюда, где курды, мужчины и женщины, отняли у них ту одежду, что еще оставалась на них. Она сама осталась здесь, потому что больна, а дети не захотели уходить от нее. Курды снова набросились на них и оставили их нагими. Напуганные дети легли в воду, а она чувствовала, что умирает.