Шейх Мансур

Многие князья и муллы, выражая свою полную приверженность Мансуру, стали склонять на сторону имама свои народы. Прибывший из Закубанья ногаец по имени Джан-Али Исаков в письме на турецком языке сообщил, что он, будучи в Новрузовской орде на Лабе, слышал следующее. Ездивший в Чечню «к появившемуся там шейху, то есть святому» мулла Жембулуцкой ногайской орды из аула Канлы, возвратился с данным от святого «двухвостым» зеленым знаменем. Мулла будто бы рассказывал Джан-Али, что «объявленный де шейх именем Мансур якобы уже послал от себя к турецкому двору посланника, чтобы Порта непременно объявила России войну, а он де, в свою очередь, не оставит случая со своими отрядами делать нападения на российские границы. Побывав в Новрузовской орде, тот мулла со своим знаменем, данным от святого шейха, пошел к Темиргойским черкесам».

Черкесами или адыгами в то время называли себя почти все народы Западного, Кавказа. Среди них, кроме живущих в горах кабардинцев, были давно переселившиеся на плоскость племена шапсугов, бжедугов, абадзехов, натухайцев, темиргоевдев, бесленеевцев и другие. Все они, как и чеченцы, уже давно испытывали давление со стороны России. После Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией в Закубанье появились русские укрепления, под защитой которых сюда начали прибывать поселенцы, вытеснявшие адыгов с их исконных земель. Слава об имаме Мансуре, быстро распространившаяся по всему Кавказу, воодушевила закубанские народы на активные действия против России. В письме коменданту Константиноградской крепости премьер-майору Рику уздень из Большой Кабарды Аджи-Садык сообщал, что владелец Бекмурза Хамурзин постоянно шлет в Чечню к имаму письма, в которых просит предупредить его о том, «когда будет он (Мансур) иметь движение свое с войском, дабы присоединиться к нему».

Видя, что недовольные действиями царских властей кабардинцы стали склоняться к проповедям имама Мансура и навещать его, премьер-майор князь Ураков, находившийся в Кабарде в качестве пристава, стал на общем собрании владетелей и узденей внушать им, чтобы они, во избежание опасных последствий, прекратили свое сообщение с имамом. В присутствии Уракова от владетелей и узденей Кабарды было взято подтверждение, что никто из них больше не будет ездить к бунтовщику.

Российская администрация, со своей стороны, требовала от лояльных к ней местных князей и феодалов, чтобы они запрещали крестьянам под страхом наказания уходить от своих владетелей и присоединяться к отряду Мансура. Кумыкские владетели, через земли которых восставшие горцы могли бы напасть на русские укрепления и станицы гребенских казаков, были строго предупреждены царскими властями, чтобы в случае движения горцев во главе с шейхом Мансуром в сторону Кавказской линии они немедленно сообщили об этом на заставы.

Однако требования властей к владетелям и старшинам не всегда достигали результата, поскольку у тех не было ни сил, ни особого желания удерживать своих крестьян от ухода в лагерь восставших. Комендант Владикавказа подполковник Матцен сообщал командованию о том, что «лжепророк» стал весьма известен и у них. Одновременно он сообщал об участившихся случаях нападения восставших горцев на небольшие группы российских солдат, которые выходили из крепости для рубки леса. Стали учащаться и случаи нападения горцев на отдельные русские села, расположенные неподалеку от крепостей и укреплений.

Тот же Матцен доносил, что 10 июня отряд горцев в 70 человек, разделившись на две части, хотел отогнать пасущиеся вблизи от Владикавказа русские и осетинские табуны. Старшина деревни Шолхи Чох, собрав команду, стал их преследовать. Когда Чох нагнал часть горцев, между ними произошло сильное сражение. Через несколько дней ингушские старшины известили подполковника Матцена о том, что партия горцев из пятисот человек с тринадцатью знаменами приблизилась к ингушской деревне Цори, расположенной в 40 верстах от Владикавказа, с целью ее разорения. Не дойдя несколько верст до деревни, горцы расположились на ночлег. Этой ночью жители Цори, которые были извещены о приближении горцев, внезапно совершили на них нападение. Были убитые и раненые с обеих сторон.

Нападения чеченцев на ингушские деревни происходили по той причине, что жители Шолхи и Цори придерживались прорусской ориентации и к тому же не были мусульманами. Походы Мансура в ингушские села 11 и 13 июня 1785 года имели целью обращение своих соплеменников в мусульманскую веру. Сыграла свою роль и политика царских властей, которые, по сообщению историка П. Г. Буткова, «сознательно ссорили чеченцев и ингушей». Между тем многие чеченцы равнинных аулов, а также жители кумыкских деревень продолжали уходить от своих владетелей и вливаться в повстанческий лагерь шейха Мансура.